выяснилось, что я переросла по знаниям даже третий класс, а отдавать меня в четвёртый мама не захотела, и я пошла в третий класс к Елизавете Михайловне.

Тогда в третьем классе учились и 15-16-летние ученики. До моего прихода заводилой в классе была Силина Мария, девица лет 16-и. Теперь ребята потянулись ко мне, кроме Кольки Залипяцкого. Смириться с таким положением Силина не могла и стала всячески меня преследовать. Однажды на уроке физкультуры, когда я шла по бревну, она исподтишка толкнула меня. Я полетела головой вниз, физкультурник успел схватить меня за ногу, но растянул её. К моему удовольствию мама добилась освобождения меня от физкультуры, и больше я ею никогда не занималась.

Как-то перед очередным уроком физкультуры все построились, а я собралась идти домой. Силина схватила меня за руку и стала тянуть в строй, приговаривая: «Ишь, барыня, все на урок, а она домой!» Худшего оскорбления, чем «барыня», в те годы не было. Я стерпеть такое не смогла, вцепилась ей в волосы, да так, что прибежавшие на её вопль учителя с трудом отцепили мои руки. Мой авторитет в классе был окончательно утверждён.

Николай Залипяцкий, парень лет 14-и, был сыном местного фельдшера. Трижды он убегал из дома. Катался с беспризорниками под вагонами, воровал, побирался. Милиция водворяла его в семью. Этот парень сначала был моим бичом не меньше Силиной. В школу меня провожала и встречала тётя Катя. Это ребятам казалось диким. Так Колька стал преследовать не только меня, но и тётю Катю: зимой швырял в нас снежками, весной и осенью подсовывал мне лягушек и змей. Надо сказать, что змей в Кзыл-Орде было великое множество, но не все ядовитые, и Колька пугал меня безвредными.

Но ребята умели и с ядовитыми змеями расправляться. Однажды Илюсин привёз саксаул, а в нём оказалась змея. Бабушка, бравшая топливо, страшно закричала. Илюсин схватил змею за голову, где-то нажал, а потом разрубил её пополам и сказал: «Положите на солнце, а вечером посмотрите». И на закате обе половины соединились – хвост приполз к голове. Тогда голову разрубили вдоль.

Из школы домой мы ходили через заброшенное киргизское кладбище. Кругом были провалившиеся доски, под ними ямы, в которых сидели скелеты. Мальчишки заранее припасали кости и швыряли их в девчонок. Как-то раз моя подружка Нюра провалилась в такую яму и увидела там большой чемодан. Подбежали ребята, вытащили Нюру, но решили, что кто-то должен остаться караулить чемодан, пока остальные сбегают за милицией. Никто не хотел оставаться, и тётя Катя предложила, что останемся мы с ней. Кольке это очень понравилось. А после происшествия с Силиной он предложил тёте Кате больше не приходить за мной в школу, вызвавшись сам меня охранять, что добросовестно и делал до 5-го класса.

В железнодорожной школе я близко подружилась с двумя девочками: Нюрой Веригиной и Верой Товстоноговой. Отец Нюры был столяр, брал заказы и ходил по домам с поделками и починками. Отец Веры работал в депо. Третьей моей подружкой по школе была Анька Куракина. Семья у неё была большая, она помогала нянчить маленьких, с нами бывала не всегда.

Приближались октябрьские праздники. Учительница Елизавета Михайловна попросила меня прочесть стихотворение «Наш праздник» на вечере в Клубе железнодорожников. Зал оказался переполненным, я очень боялась. Но выступила удачно, мне аплодировали.

И захлестнула меня «театральная волна». Стали мы дома устраивать концерты и инсценировать сказки, которых было у меня великое множество. Наши выступления пользовались большим успехом. Сначала мы выступали бесплатно. Потом, окрылённые успехом, стали брать плату – 10 копеек за место. На собранные деньги закатывали пиры после выступлений.

Дисциплина в нашей школе была безобразная. Великовозрастные ученики пили, курили и нюхали мелкий белый порошок типа опиума. Иногда на уроке кто-нибудь из мальчишек падал без сознания. Спасал положение только директор – при его появлении всё замирало. Ребята выстраивались по стенкам коридора, и раздавалось громко и слаженно: «Здравствуйте, Валентин Фёдорович!» Нотаций он не признавал и не читал. Наказание состояло в том, что провинившегося ставили в его кабинете к стенке. Жизнь школы шла своим чередом, директор выполнял свою работу, принимал людей, а наказанный всё стоял и стоял у стены, и никто не смел обратить на него внимание. Такого наказания все боялись, как огня, самого директора – тоже.

И вдруг к нам домой приходит Елизавета Михайловна и приглашает папу, маму и меня к себе с Валентином Фёдоровичем в гости. У них была дочка лет 5-и, Мариночка. Когда присматривавшая за ней соседка была занята, отец или мать приводили её с собой в школу. Елизавета Михайловна сажала её за мою парту, и на переменках она всегда жалась ко мне. Но пойти в гости к её отцу, «тигру в пасть», мне было не по силам. Я плакала, умоляла не брать меня, стала плохо спать. Но ничего не помогло, родители на этот раз оказались непреклонны.

Надо сказать, что в Москве у моей крёстной матери, Софьи Николаевны Ломакиной, был старый и очень страшный муж. Настолько страшный, что его пригласили на роль тюремщика в кинокартину «Белый орёл» и снимали без грима. Дело было так: он идёт по Лубянке, около него останавливается чёрная машина, похожая на грозу москвичей – «чёрного ворона», из неё выходит молодой человек и обращается к Ломакину: «Пройдёмте, пожалуйста!» У того сердце оборвалось, но делать нечего, отвечает: «Всегда готов!» И каково же было его удивление и облегчение, когда его пригласили сняться в кино. [Михаил Николаевич Ломакин потом ещё сыграл несколько эпизодических ролей в ряде фильмов, в т. ч. «За власть Советов!», «Красные партизаны», «Луна слева»].

Так вот, когда к нам приходила крёстная с мужем, я забиралась в столовой под стол и вытащить меня оттуда никто не мог. Но тут родители наотрез отказались оставить меня дома. Не помню, как меня дотащили, но кончилось всё весьма благополучно. У себя дома Валентин Фёдорович оказался очень весёлым и добрым. Он сразу, как только мы вошли, подошёл ко мне и сказал: «Забудь, девочка, на время о школе. Сейчас я только папа Мариночки, которую очень люблю. И тебя люблю за то, что ты с ней всегда возишься». После этого Валентин Фёдорович с женой были дважды у нас в гостях.

ТАСЬКА ЗУЕВА

Помню встречу Нового года. Магазином железнодорожников ТПО [Транспортного Потребительского Общества] заведовал Мириткин, который жил со своей молоденькой сестрой Милой. Мила шила у мамы, и Мириткины пригласили нас к себе встречать