Я люблю растения и животных, нацеленных на выживание вопреки засухам, пожарам, холоду и жаре – эта цепкость и жизнестойкость всегда меня восхищала. Есть в таких созданиях особая красота, элегантная простота и сдержанность, которой невозможно не любоваться, она подобна аромату выдержанного вина, рожденного в мучениях перекрученных лоз.

Повсюду были дикие цветы, насекомые, птицы. Когда мы отошли по тропе достаточно далеко, я отпустил Лу с поводка, чтобы он побегал. Он обнюхивал и помечал стволы дубов собственным запахом, пытался кусать пересохшую на солнце полынь, гонялся за лиловыми колибри – и все это с такой неподдельной радостью, какую другим собакам было бы трудно вообразить.

Лу был представителем старой школы, он был подобен закаленному жизнью фермерскому псу, который охотился, пас стада, спал под солнцем и чьи хозяева всегда были рады ему, но без каких-то там нелепых сантиментов. Лу был крепким, как обычная рабочая псина, очень серьезным и ненасытно любознательным во всем, что касалось мироустройства. Показывал ли он фокусы школьникам или искал со мной вход на старый рудник, где добывали серебро, Лу ко всему подходил вдумчиво и со смыслом. Даже в первый год своей жизни он был очень ответственным псом.

В лесу Лу вел себя как военный разведчик, он бегал, куда хотел, но всегда оставался на расстоянии окрика, ощущая постоянную связь между нами. То и дело он останавливался, возвращался, находил меня взглядом, чтобы проверить, все ли в порядке. Свободолюбие поразительным образом уживалось в Лу с его заботливостью и беспокойством о том, как бы я случайно не заблудился и не исчез где-то среди холмов.

Мне нравились оба эти проявления его натуры, я хотел развивать и уравновешивать их как можно лучше. Поэтому я начал играть с ним в прятки, чтобы научить его моментально реагировать на команду «ко мне» и отточить поисковые способности. И это не было детской игрой: мы играли по-настоящему, подолгу, как может играть человек со зверем – то есть, как если бы на карту была поставлена наша жизнь. Я хотел, чтобы таланты Лу вышли на новый уровень.

Когда я видел, что он всецело поглощен выслеживанием какого-то животного, я осторожно ускользал по боковой тропке и прятался в кустах или в пещере, забирался на камни или на дерево. Я старался отойти как можно дальше, и лучше всего так, чтобы ветер меня не выдал. Через какое-то время я слышал, как он мчится, что-то порыкивая и поскуливая – мне кажется, именно так на собачьем языке звучало мое имя.

Он всегда меня находил. Прятаться от Лу было все равно что пытаться пройти сухим среди дождевых капель. Но весь смысл был не в том, чтобы его обмануть, а в том, чтобы раззадорить. Эти упражнения на подзывание и поиск были особенными в том смысле, что на самом деле я его никогда не звал: он сам включал команду «ко мне» и бросался меня искать.

С каждым разом я старался прятаться лучше, чтобы его обмануть. Мне даже пришлось усаживать Лу и давать команду «место», чтобы я мог уйти достаточно далеко, потому что очень скоро он раскусил все мои хитрости и больше не спускал с меня глаз. Команда «место» обычно давала мне три-четыре минуты, чтобы отыскать укрытие, а потом Лу говорил себе: «Да пошло оно все!» и бросался в погоню. Я пытался сбить его со следа, разбрасывая среди деревьев и пол камнями кусочки ткани с запахом или закидывая в заросли обертки от бутербродов. Я ощущал себя как в кино, индейцем, который пытается спастись от гончих шерифа.

Он всегда меня находил. Потом горло гарцевал с негромким рычанием и был абсолютно прав. Я тоже гордился собой: мне удалось отработать надежную систему, которая гарантировала, что Лу, невзирая ни на какие помехи, никогда от меня не сбежит и всегда найдет способ вернуться.

Когда Лу выучил команды сидеть/место и лежать/место, я научил его команде «ждать». Разница между «ждать» и «место» состоит в том, что здесь собаке нужно только соблюдать очерченные границы на протяжении какого-то времени. Собаку можно приучить ждать у дверей, у ворот, у входа в дом, на ковре или у кровати, даже в клетке или в конуре, пока его не позовут.

Основную команду «ждать» Лу выучил за один день. Для начала я показал ему, что нужно ждать у входа в дом, прежде чем войти внутрь или выйти наружу. Затем я научил его «идти на коврик» – очень полезная команда, чтобы собака не путалась под ногами, если она мешает. Когда Лу научился уходить на свою подстилку (для этого я использовал подкормку, похвалу, поводок и язык жестов), я стал давать ему команду «ждать», постепенно увеличивая время. Наконец он с этим освоился, и теперь я мог посылать его «на коврик» из любой точки в доме.

Затем мы начали отрабатывать вариант команды «ждать» в полях, на парковках и в городских парках. Я усаживал его и давал команду «ждать» голосом и знаками – очень просто, раскрытой ладонью, вертикально, так же как для команды «место» (с той разницей, что «место» показывают ладонью боком). После чего я отходил шагов на тридцать, оборачивался к Лу лицом и кричал: «Ко мне!» – а когда он преодолевал примерно половину этого расстояния (за секунду-другую), вскидывал руки и выкрикивал: «Ждать!» Через какое-то время Лу приучился останавливаться и дожидаться от меня новой команды.

Я стад увеличивать дистанцию между нами, чтобы успевать с командой «ждать» по нескольку раз. Он пробегал десять шагов и ждал, пять шагов и ждал, двадцать – и ждал… Все ближе и ближе ко мне. Прошло совсем немного времени, и это стадо для нас простым, как детская игра; я даже перестал давать команду голосом и оставил только жесты. В ту пору я не мог об этом знать, но именно эта команда в один прекрасный день спасла ему жизнь на горной тропе.

Мы с Лу поднялись на каменистый гребень к востоку от Песчаного пика. Под нами расстилался Тихий океан, к северо-западу виднелись острова Чаннед, а чуть южнее – окутанная дымкой Каталина. Едва заметный теплый ветерок доносил запах полыни и коноплянки, через сушняк пробивались зеленые побеги кустарника, бросая вызов лесным пожарам, наносящим здешней поросли ущерб каждое дето.

Лу пробежался по холму, взметая сухую пыль, поиграл в догонялки со шмелем, а я пока налил ему в миску воды. «Пить!» – позвал я его.

Он подбежал, полакал волу, а потом, широко улыбаясь, опрокинул остатки мне на штаны. Я шлепнул его по пыльному залу и немного побегал с ним в салочки, после чего мы принялись возиться и играть в «бешеного пса».

Внезапно Лу что-то учуял и помчался к соседней груде камней, в полусотне метрах отсюда. Я воспользовался моментом, чтобы посидеть и отдохнуть, пока он тыкался носом в кусты и скалы.

Высоко в небе над нами кружил краснохвостый сарыч, возможно, он искал ту же добычу, что и Лу. «Интересно, кто круче – Лу с его обонянием или сарыч с острым зрением?» – подумал я, наблюдая за ними. По тому с каким задором Лу устремился куда-то дальше, я точно знал, что он поймал новый запах и вышел на след. Немного подумав, я поднялся и пошел следом. Мне стало любопытно.

Лу бежал по залитой солнцем тропинке. Посреди нее валялась выбеленная на солнце кривая палка: возможно, какой-то турист опирался на нее при ходьбе, а потом выбросил. Лу она, похоже, заинтриговала, он замер поблизости и стал принюхиваться.