А потом палка пошевелилась.

– Стоять! – закричал я так громко, как только мог. Лу озадаченно обернулся, словно желая уточнить: «А что, это нормально, когда палки шевелятся?»

Я вскинул руку, подкрепляя команду жестом. Он застыл, по-прежнему не сводя заинтересованного взгляда с гремучей змеи, которая, по счастью, еще не сделалась агрессивной.

Она грелась пол лучами утреннего солнца, еще вялая после ночной прохлады. Лу замер всего в паре шагов, но она еще даже не начала трещать.

Суля по тому, что Лу совсем не выказывал страха, прежде с гремучками ему сталкиваться не доводилось. Я прекрасно понимал, что, невзирая на все мои крики, он очень скоро не удержится и таки решит понюхать загадочную живую палку, поэтому действовать надо было решительно. Еще не хватало лишиться такого пса по вине какой-то бессмысленной рептилии!

– Эй, Лу! – крикнул я. Гремучая змея пошевелилась, подняла хвост и затрещала. Я захлопал в ладоши и попятился, как бы приглашая поиграть в догонялки, чтобы пробудить интерес у своей собаки и отвлечь от змеи.

Он завилял хвостом. Судя по позе, сейчас ему было куда интереснее поймать меня, чем пытаться ухватить непонятную ползучую тварь, оказавшуюся на тропинке между нами. «Будь умницей, Лу, будь умницей!» – молил я его мысленно, отходя все дальше назад.

Змея свернулась. Чтобы нанести удар. Лу взвыл и поднялся на дыбы, как боевой жеребец. А потом, вместо того чтобы обогнуть змею по дуге, взял и радостно через нее перепрыгнул, оставив гремучку далеко позади. Та все же попыталась дернуться в сторону пса, но цели не достигла, однако в первый момент, когда я заметил ее бросок, у меня чуть не случился сердечный приступ.

Лу подбежал ко мне. Я схватил его на руки и крепко прижал к груди. Он зафыркал и облизал мне лицо. Объятия всегда ему нравились, он позволял сжимать себя очень крепко, и сразу чувствовалось, сколько в нем жизни и как много в нем любви.

Завершая картину, он поставил мне на плечо переднюю лапу. Я еще немного подержал его, потом прошептал на ухо: «Выпендрежник».

– Р-р, – согласился он.

– Вот уж точно. Р-р.

Я отпустил его, он помочился на ближайший куст, потом схватил лубовую ветку.

– Хорошая палка! – Я подозвал его к себе. Лу любил грызть палки: это тоже была привычка, оставшаяся у него с детства, когда собачьи игрушки росли на деревьях. – Только сперва проверяй, чтобы она была не живая.

Я уселся под дубом и достал сладкий батончик. Рядом со своей палкой расположился Лу.

– Держи. – Я бросил ему липкий кусочек. Он выпустил палку из пасти и мгновенно поймал угощение, проглотил и вновь с удовольствием принялся грызть древесину. Сперва он тонкими полосками сдирал кору, потом уничтожал остальное.

Палка была слишком тонкой и длинной, ее неудобно было держать в лапах.

– Лай, – велел я, забрал палку и переломил пополам. – Так удобнее, верно?

Он хрюкнул и вернулся к своему занятию. Я счистил со своего обломка кору и слегка надкусил. Лу посмотрел на меня удивленно, точно я открыл какой-то страшный секрет.

– Невкусно, – резюмировал я и выплюнул кусочек дерева. На вкус оно было горьким, как перестоявший чай.

Вытащив перочинный нож из кармана, я закончил шкурить свой кусок палки. Лу поудобнее свернулся на земле, и еще какое-то время мы отдыхали в полном блаженстве, оба были заняты своим делом и думали о змеях и друг о друге.

Мне позвонила Филлис из репетиторского агентства:

– У меня есть для тебя клиент.

– И кто же это?

– Очень важная персона.

– Шейх или политик?

– Знаменитость.

– Не в первый раз, – сказал я.

– Сомневаюсь.

Я миновал пост охраны на воротах, проехал по заворачивающей дорожке к лому и покосился в зеркало заднего вида на Лу.

– Веди себя хорошо, – и бросил ему печенье. Он схватил его на лету и облизнулся. – Молодец. Сиди в машине. Здесь тебе выхолить нельзя – по крайней мере, пока что.

Лу обозрел великолепный особняк, оставив на стекле влажный отпечаток носа. Я медленно заехал на парковку, поставил машину в дальнем уголке и вылез наружу.

– Веди себя хорошо.

Да, скажу честно, я нервничал.

Слева от входа в дом находилась идеально подстриженная, изумрудная поляна, шедшая слегка под уклон. Там было несколько лунок для гольфа, у которых торчали флажки. Добродушный и вальяжный пожилой джентльмен в малиновом жилете, афроамериканец по происхождению, как раз замахивался клюшкой. У его ног лежали мячи.

Он сделал аккуратный удар, и мяч закатился точно в лунку. Потом он обернулся ко мне:

– Чем могу вам помочь?

– Добрый день, сэр. Я Стив Дьюно, новый учитель Аники.

– Добрый день, сынок, – отозвался он любезно, глядя на меня немигающим, как у орла, взглядом. – Тогда тебе к Джоанне, это моя жена. Иди прямо в дом.

– Спасибо, сэр.

– Не за что.

Я не мог отделаться от ощущения, что всего за пару секунд он оценил меня, снял мерку, сделал какие-то выводы. Я, как ребенок, хотел задать разом тысячу вопросов: «Хотите познакомиться с моей собакой?» или «А давно вы играете в гольф?» Конечно, при встречах со звездами мы все ведем себя, как идиоты… но, черт возьми, это же был сам Сидни Пуатье!

Вокруг него всегда было множество таких людей, как я, он ценил наши услуги и всегда был очень добр. Однако он всегда оставался на собственной орбите, словно луна, и не делался ближе. Слава окутывала его, она была почти физически ощутимой преградой, и это было совершенно заслуженно. В любом случае, дважды в неделю приходить в этот дом стало для меня настоящим событием.

Лу считал происходящее совершенно нормальным, он мирно спал в машине, пока я занимался с Аникой, а мистер Пуатье играл в гольф на лужайке.

В погожие дни я привязывал его к дождевальному аппарату, и он сидел там совершенно спокойно, лишь изредка подтявкивая, словно желая оценить меткость уларов.

Никто из членов семьи не возражал против Лу. Впрочем, чаще всего он все же оставался в машине и дожидался меня там, наблюдая, как самый известный актер Америки загоняет в лунку мячи.

Насколько мне известно, эти две знаменитости ни разу даже не поздоровались друг с другом. Такое впечатление, что для мистера Пуатье Лу вообще не существовало. Возможно, он его не замечал. Возможно, пока я давал в доме уроки, они вдвоем наслаждались тишиной и покоем; если когда-нибудь мне представится случай, я спрошу об этом мистера Пуатье. Но, как бы то ни было, когда я думаю об этом и представляю лучшего в мире пса, который наблюдает за лучшим в мире актером, эта картинка согревает мне сердце.

Я подобрал Лу в декабре, и ему тогда было полгода. Это значит, родился он где-то в июне 1986 года. Я постановил, что день его рождения мы будем праздновать шестого июня. Сейчас я не могу даже представить, что было бы, если бы я не решился забрать этого голодного блохастого щенка с собой.