Малинин, входя к Зубову. — Привел знаешь кого? Часовщика! Того самого с двойной фамилией, Сигизмундова-Гулевича, к которому я уже обращался по поводу краденых часов!

— Часовщика? Зачем? — удивленно спросил его Зубов.

— А вот послушай! — радостным голосом ответил Малинин, сев на диван и вытянув ноги. — Знаешь часовую мастерскую, которая напротив кафе «Осень»? Ну, так вот! Я же был там раньше и предупредил часовщика, что ему могут принести украденные часы. Дал ему номер часов, чтобы он немедленно сообщил мне, если таковые появятся. Сегодня я наведался к нему сам. Он сказал, что часы не приносили. Тогда я зашел к радиомастерам. У них в этом же домишке своя мастерская. Смотрю, там паренек один, Сережа. Интересуется радиоделом. Стал я с ним разговаривать. Спрашиваю: «Что ты, Серега, у часовщика заодно не поучишься?» А он говорит: «У него черта с два поучишься. И чего он такой не компанейский? Я ведь не собираюсь выведывать у него секреты, как обманывать заказчиков». Ну я и спрашиваю у Сереги: «А что, разве часовщик обманывает своих клиентов?» Серега говорит: «Конечно! Вот когда вы прошлый раз приходили и давали часовщику какой-то листок бумаги, то он обманул в тот день одного длинного парня». Я спрашиваю: «Как обманул?» Серега рассказал, что перед моим приходом в мастерскую зашел какой-то худой, длинный парень и подал часовщику двое часов в желтом корпусе. Часовщик открыл механизм часов, посмотрел и спрятал их у себя. «В это время, — говорит Серега, — вы зашли. Тогда парень вышел на улицу. Потом вы ушли, а парень снова зашел. Но часовщик желтые часы не вернул ему, а снял свои с руки и подал парню. Парень не брал, что-то говорил, а потом взял и злой ушел».

Сергей все это видел через стеклянную перегородку, разделяющую домишко на две части. Но о чем часовщик разговаривал с парнем, не слышал, потому что все время пробовал приемник.

— Интересно, — пробормотал Зубов.

— Да. Узнав все это, я взял с собой милиционера и опять к часовщику. Он был спокоен и вежлив, как всегда. Начали обыск. Он стал возмущаться, так как знал, что мы ничего не найдем. А когда ему сказали, чтобы он вел нас к себе на квартиру, то сразу присмирел и уже не склонял слово «право» во всех падежах. Пришли на квартиру — и вот результат!

Малинин положил на стол перед изумленным Зубовым двое золотых часов с черными муаровыми ленточками.

— Здорово! — воскликнул Зубов. — Ты спрашивал, откуда у него эти часы?

— Спрашивал. Он говорит, что это не его часы, что эти часы принадлежат его матери. И ты представляешь?! Ведем мы Сигизмундова-Гулевича в отделение, а навстречу — его мать. Сначала ничего не поняла, а потом кинулась, давай кричать на нас. Я ей сказал, что если она будет собирать публику, то я объявлю во всеуслышание, что ее сын преступник, и ей же будет стыдно. Она сразу замолчала и пошла за нами. Сейчас сидит в приемной у начальника отделения. Очевидно, намерена жаловаться.

— Да, я забыл тебе сказать. Когда мы подходили к отделению, какой-то мужчина, увидев часовщика рядом с милиционером, сказал: «Наконец-то попался! Теперь не будет заменять детали в часах».

— А длинный парень действительно был у часовщика, когда ты в первый раз приходил к нему?

— Да, но я его в лицо не запомнил.

В это время в коридоре послышался крикливый женский голос, который приближался к кабинету Зубова. Дверь открылась, и вошла женщина среднего роста, склонная к полноте, с хозяйственной сумкой из клетчатой материи. Ее слегка навыкате глаза быстро перебегали с одного предмета на другой. Следом за ней вошел начальник отделения милиции.

— Я еще раз спрашиваю, что это значит? Почему моего сына забрали в милицию? Что он сделал? Если кому-нибудь плохо отремонтировал часы, то ведь это не дело милиции! Как по-вашему? Или вы думаете, я плохо знаю своего сына?! Кто, как не мать, лучше всего знает своего ребенка, а?

— Тихо, тихо! Спокойно, гражданка! — Грошев недовольно перебил женщину, видя, что она не проявляет ни малейшего желания прекращать свою бесконечную тираду. — Сейчас разберемся. Садитесь, пожалуйста!

— Разрешите, товарищ майор, задать женщине несколько вопросов, — обратился Зубов к Грошеву.

Грошев кивнул головой и сел на диван.

— Почему вы не носите своих часов?

— Каких часов? У меня нет часов! Недаром говорят, что сапожник ходит без сапог, а часовой мастер без часов. И хотя мой сын часовой мастер, у меня нет часов.

— Как же нет? А куда же вы девали свои часы?

— Какие часы? Я никогда не имела часов!

— Вы спрашиваете, какие? Да те двое золотых, которые вы покупали по сто тридцать рублей каждые?

— Что он говорит? — опять воскликнула мать Сигизмундова-Гулевича, всплеснув руками. — Я никогда золотых часов не покупала! И откуда же я возьму такие деньги?!

— Может быть, сын покупал такие часы?

— Нет, он не покупал, но у него есть двое золотых часов. Он мне сказал, что отдал за них свои. Я еще спросила у него: «Неужели не перевелись еще дураки, чтобы совершать такой обмен?» А сын рассмеялся и ничего не сказал.

— Все?

— Все. А что еще?

— Подождите немного в коридоре.

Мать Сигизмундова-Гулевича, притихшая и, очевидно, начавшая что-то понимать, вышла.

— Разрешите, товарищ майор, допросить задержанного, и тогда вам все будет ясно без наших объяснений!

— Это по краже в магазине? — спросил Грошев.

Получив утвердительный ответ, он кивнул головой.

Вошедший Сигизмундов-Гулевич был, не в пример матери, робок и тих.

— Ну! Сразу будете рассказывать, не ожидая наводящих вопросов?

— О чем рассказывать? Я ни в чем не виноват.

— Придется напомнить вам кое-что! Расскажите о золотых часах, «золотых дел мастер». Кстати, есть свидетели, которые видели, как вы получали эти часы. А ваша мать, кстати, не подтверждает ваших слов о том, что найденные при обыске в вашей квартире двое золотых часов принадлежат ей. Так что вам лучше честно признаться и рассказать обо всем, — глядя в глаза часовщику, произнес Зубов.

Весь вид Сигизмундова-Гулевича выражал растерянность и испуг.

— Я виноват! Я польстился на эти золотые часы, хотя и знал, что они краденые. Но это первый раз в жизни! — подавшись вперед и широко раскрыв глаза, быстро заговорил он. — Я прошу учесть это, и потом часы ведь уже изъяли! Я ничем не попользовался! Наоборот, я потерпевший!

— Что же заставило вас встать на преступный путь? — спросил его Грошев.

— Думал, что никто не узнает.

— «Никто не узнает», «потерпевший», — с негодованием повторил майор.

— Я не думал… Я не знал… Вышло так, что…

Начальник