Затем мальчишка, по просьбе Белова, отвёл того туда, где можно купить куриц. Курами распоряжалась женщина, которую и звали соответственно – Куриха. С ней покупатель договорился о приобретении завтра пяти куриц с петухом и зерна для них. Гость ещё побродил по Выселкам, попробовал сторговать щенка, но цена была, как за лошадь, а лошадей в Выселках было всего три. Коров и коз совсем не было. Кошек Белов тоже не заметил, а на вопрос мальчишке, кто ловит мышей, тот засмеялся:

– Ёжики да хорьки, конечно.

Пока проходили мимо огородов, раскинувшихся за частоколом, Белов увидел только засеянные рожью, ячменём и овсом участки с вкраплениями капусты, да грядки репы или редьки, а может, того и другого. Ничего похожего на бобы, морковь и редиску не оказалось. Возможно, просто случайность, но дающая возможность для торговли не только помидорами и картошкой, сделал он себе зарубку в памяти.

Время шло к вечеру, и в животе урчало, он вернулся в гостевой дом, где распрощался со своим проводником. Вещи были на месте, Белов и не сомневался в этом, вспоминая, что ещё в начале восьмидесятых годов прошлого века в этих краях даже лодки с мотором оставляли в деревнях на ночь безо всякой опаски. А двери домов и в городах запирать стали только в девяностые годы. Навязываться старосте не хотелось, опытный сыщик интуитивно чувствовал, что не всё хорошо с этим старостой, как бы не пропасть тут самому без вести. Коли подобные вещи случались в цивилизованное время, теперь, когда он сам признался в отсутствии родных, путешественник чувствовал себя беззащитным.

Он не забыл историю государства и права, что изучал в университете на юрфаке, хотя и заочно. Вплоть до петровских времён на Руси, как, впрочем, и в других странах, человек без родственников рисковал быть убитым любым желающим. Причём без всякой, как правило, ответственности. Для того чтобы общество наказало убийцу, нужен был потерпевший, то бишь близкий родственник. Жена в число таких потерпевших не входила. А если нет потерпевшего, нет и преступления, убийцу никто искать не станет. Такие вот вспомнились Белову законы, не особо вдохновлявшие на общение с аборигенами, облечёнными властью. Более того, появилось огромное желание убраться подобру-поздорову домой, сдержать которое удалось лишь насущной потребностью в соли.

Перекусив своими припасами, Белов вышел и сел на крыльцо. На соседнем крыльце, якобы совершенно случайно, тоже сидел мужичок и любовался сумерками. Только путешественник начал подбираться к нему, чтобы поговорить, как от пристани послышался шум. Он с удовольствием прогулялся на берег, оказалось, что с верховьев Камы прибыл купец на большой лодке, даже с парусом. Трое его подручных вытаскивали на берег товары в мешках, в основном соль, как понял Белов. А купец прогуливался и наблюдал за выгрузкой, разговаривая со старостой. Затем все выгруженные товары перенесли в гостевой дом, возле которого подручные развели костёр и стали ужинать.

Белов подсел к ним и познакомился с купцом. Того звали Окунь, он гордо подтвердил, что живёт в Соли-Камской, а раньше жил в Ладоге. Путешественник рассказал ему, что приехал с юга издалека, и заинтересовал кое-каким товаром, которого здесь явно никто не видел. Сославшись на темноту, смотреть товар купец отказался, и после небольшого разговора все улеглись спать. Двое подручных купца ушли спать на лодку, а Окунь с помощником и Белов быстро уснули в гостевом доме.

…Староста Скор долго ворочался на своих полатях, пытаясь заснуть. Всё не шёл из головы заезжий охотник, спасший сына. Скор давно не испытывал любви ни к кому, а чувство признательности было ему с детства неведомо. Казалось, простодушный чужак, поселившийся неподалёку, легко станет одним из прислужников Скора, его соглядатаем, если не данником, принося свою долю пушнины. Однако сердце подсказывало старосте, что очень непрост этот гость, движется не как охотник, скорее, как воин. Держится легко, смело, хотя и пытается показаться тихим, однако прямой спокойный взгляд чужака выдаёт.

– Ничего, зимой пощиплем этого гуся, там видно будет, – прошептал Скор, засыпая, успокоенный принятым решением. – Хорошо, что чужак помог с помощником кузнеца разобраться, сам того не ведая. Уже за это спасибо.

С первыми лучами солнца подручные торговца Окуня вытащили и установили возле гостевого дома огромные коромысло-весы и разложили рядом набор гирь. Туда к весам подтащили десяток мешков с солью. Отдельно на крыльце гостевого дома выложили металлические товары – ножи с ручками и без, топоры без топорищ, наконечники для рогатин, крюки и другой скобяной товар. Железными оказались только ножи, все остальные товары были, к удивлению, медными и бронзовыми, даже топоры. Да, прикинул Белов, торговля здесь, как при социализме, понятно, почему никто не боится грабителей. А вот и первые покупатели – подходили мужички, иногда с жёнами и дочерьми, сразу к Окуню, который после короткого разговора выносил из гостевого дома товар и менял его на меховые шкурки. Торга, как такового, не было, видимо, товар был заранее заказан и цена обговорена. Только иногда купец не брал предложенные шкурки, что, впрочем, не смущало покупателей, которые тут же доставали из мешка другую шкурку. Обычная деревенская торговля, как и через тысячи лет. Белов не спешил принять участие в торге, устроился неподалёку на пеньке и наблюдал.

Ближе к восьми часам утра, когда солнце поднялось достаточно высоко и тени на торговой площади уже не было, высохла вся роса, стали подходить нарядно одетые семьи. Наступил апогей торговли, самая интересная её часть. Глава семьи с женой и детьми подходил к товарам, выложенным на крыльце, и степенно прохаживался вдоль, изредка рассматривая товары, прикидывая их по размеру и обсуждая достоинство товаров с домочадцами. Окунь не вмешивался в это, у него образовалась очередь к весам, где бойко развешивалась соль. Цена соли была фиксирована, и разногласий между покупателями и торговцем не возникало. Но вот выселковские семейства достаточно выгулялись, показали себя и свою нарядную одежду, часть из которой наверняка была сшита для этого торга, соседям, и наступило время настоящей торговли. Тут уже участвовали все подручные Окуня, даже часть караульных поднялись из лодок и приняли участие в красочном представлении. Происходил классический торг – обе стороны расхваливали свой товар и принижали достоинства товара оппонента. Подходили по три-четыре раза. Выселковские угрожали дождаться других торговцев, окуневские намекали, что другие могут и не приехать, а если приедут – не привезут такого товара.

Белов просто наслаждался этим представлением, схватывая на лету новые обороты речи и сравнения. Пока ни одной монеты в руках торгующихся он не заметил. Единственным средством оплаты товаров была пушнина. От огромных медвежьих шкур до маленьких беличьих, собольих и горностаевых. Зато среди скобяного товара, привезённого Окунем, Белов разглядел большие пластины прозрачного материала, подошёл поближе и удостоверился – слюда. Размеры слюдяных пластин были достаточно большими – до семидесяти-восьмидесяти сантиметров в диаметре. Почти все они были круглыми или овальными. Ещё Окунь вынес и разложил на куске тёмной ткани серебряные украшения. Украшения были сработаны достаточно профессионально, хорошо отполированы. Среди них Белов заметил три маленьких медных зеркальца. Местные девицы, видимо, хорошо знали цену этим зеркальцам и даже не пытались прицениться. Сколько он не ждал, цену никто не спросил. Пришлось поинтересоваться самому. Окунь только улыбнулся и предложил показать свой товар, мол, сторгуемся.