— А почему один уже вычеркнут?

— Был заколот в сердце по моему приказу в прошлом месяце, мой господин.

Я улыбнулся. Надо держать этого Вителлодзо под строгим присмотром.

На следующее утро путешествие продолжилось. Мы посетили конюшни герцога Милана. Безусловно, божественно красивые конюшни. На стенах фрески с лошадьми — в натуральную величину, застывшие в сценах кормления или бега трусцой. Факельный свет поблескивал на их спинах.

Далее — монастырская трапезная. По-спартански узкая и маленькая, и не так роскошна, как лошадиные конюшни. Там, однако, нам довелось лицезреть «Тайную вечерю», созданную Леонардо да Винчи.

Все разговоры велись исключительно шепотом. Король начал восхищаться — высказал изумление. Потом ему сообщили, что он смотрел не в ту сторону и восхищался не той фреской. Он пожал плечами, развернулся, и все повторилось вновь.

Этот король глуп. Я не много смыслю в искусстве — но я понимаю, каково превосходство истинного творчества. Если эти две фрески начнут сражаться, то это будет кровавая резня. Войско менее талантливого художника погибнет, истекая кровью. А развалины его крепости скроет черный дым.

Леонардо представился королю. Пожилой мужчина, изящен и тактичен. Его окружало почтительное молчание. Лишь тихий шепоток доносил слово «гений».

— Мы желаем, — заявил король, — увезти эту фреску во Францию.

Все лица осветились льстивыми улыбками.

— Но она написана на стене монастыря, ваше величество.

— Нас это не волнует. Мы заплатим любую цену. Мы должны иметь ее.

— Но, ваше величество, это невозможно.

— Нет, возможно, — говорит Леонардо. Его голос тих и спокоен. — Ее можно перевезти. Но при этом фреска будет повреждена.

— А мне кажется, что здесь ей самое место, — заметил я. — Она идеально вписывается в эту трапезную. В любом другом помещении она потеряет часть своего очарования.

Художник посмотрел на меня. Пытливо. С благодарностью. Склонил голову.

— Прекрасно, — разочарованно вздохнув, сказал король. — Тогда, может быть, вы, Леонардо да Винчи, поедете с нами во Францию? Королева хотела бы познакомиться с вами. Вы можете поработать для нас, возможно, напишете наши портреты. И портреты наших лошадей для конюшни. А также создадите новую «Тайную вечерю» — в одной из наших столовых.

Художник поклонился — преклонил колено. Заявил, что не заслуживает такой чести. Но в любом случае сейчас он никак не может покинуть Милан — здесь у него слишком много проектов. Он умолял его величество простить его.

Король выглядит пораженным. Какой-то художник посмел отказать ему! Я заинтригован.

Вспомнил имевшиеся у меня сведения. Леонардо да Винчи. Сорока семи лет. Внебрачный сын нотариуса. По молодости обвинялся во Флоренции в содомском грехе, но обвинение сняли. Художник, скульптор, музыкант. Но помимо прочего, архитектор, ученый и изобретатель. Если бы мне удалось соблазнить его…

— Ваше величество, вместо себя я могу порекомендовать вам Андреа Соларио, — предложил Леонардо. — Одного из моих самых талантливых учеников. Именно он расписывал герцогские конюшни, кои привели вас в такое восхищение.

— О, неужели?! — детский восторг на королевском лице. — Да, это порадовало бы нас. — Улыбку сменили надутые губы. — И все-таки королева будет разочарована… ей хотелось именно вас, а не вашего ученика.

— Возможно, вы позволите мне написать что-либо для вашего величества здесь, тогда моя работа отправится с вами во Францию.

— Да, — король задумчиво хмурится, кивает. — Да… славная идея. Де Линьи… будь добр, обсуди детали.

Граф де Линьи отвел маэстро в сторонку. Король вновь обратил взор к фреске. Изобразил восхищение. Затем хлопнул в ладоши:

— Должно быть, нам пора отобедать.

Я сунул составленный договор в карман и простился с графом де Линьи, который последовал к выходу за королевской компанией. Почему я отказал королю? Просто он слишком небрежно высказал свою просьбу. У меня сразу возникло ощущение, что к тому времени, когда я доберусь до французского двора, он и вовсе забудет о моем существовании. И к тому же он печально знаменит своей скупостью. И все же это было очень странное решение, учитывая, что сейчас у меня нет никаких заказчиков или покровителей, нет и привязанности к определенному жилью. Порой я удивляю самого себя.

Я уже собирался покинуть монастырь, когда вдруг увидел его — того молодого всадника, который ехал вчера рядом с королем. Именно он посмел сказать королю, что мою «Тайную вечерю» следует оставить там, где она написана. Чезаре Борджиа — герцог Валентинуа. Человек редкостно дурной репутации… Однако если правда, что натура проявляется на людских лицах, то этот Борджиа должен обладать благородством и честью. Его нос как у Салаи — чисто греческий, никакой ложбинки подо лбом. Тонкие губы, высокие скулы, молочно-бледная кожа, лишь слегка подпорченная «французской болезнью». Его черный бархатный наряд отделан пурпурными полосами шелка — испанская мрачность не в моем вкусе, но ему она вполне к лицу. Черную бархатную шляпу украшают рубины размером с вишню. А его руки с удивительно длинными, как я отметил, пальцами выглядели в черных лайковых перчатках очень изящными.

Он представился, и когда я склонился, чтобы поцеловать его ноги, он остановил мой порыв и расцеловал меня в обе щеки. Всеподавляющий аромат мускуса.

— Маэстро, вы слишком великий человек, чтобы целовать мои ноги. — Он вновь подвел меня к «Тайной вечере». — Удивительно. Я никогда не видел ничего подобного. Глядя на фреску, я вижу не плоское изображение, но настоящий стол с живыми, сидящими за ним людьми.

Я глянул на свою работу, но увидел лишь крошечные изъяны да крошки краски на полу под ней. Меня удивило, что никто больше ничего не сказал… Неужели я единственный замечаю огрехи?

— Благодарю вас, ваше превосходительство. Вы угадали мое изначальное намерение — поселить Христа и его учеников в этой скромной трапезной.

Мы подошли совсем близко, и он присмотрелся к деталям:

— Сверхъестественно. Такое впечатление, что я могу наклониться и взять ту солонку.

Я улыбнулся:

— Благодарю вас за посредничество перед королем… Боюсь, что если бы он решил перевезти эту фреску во Францию, то к концу пути от нее вообще ничего не осталось бы.

Он взглянул на меня, и я мгновенно заметил в его глазах понимание:

— Да… это хрупкое творение. Я также видел вчера вашего Коня. Страшный позор в том, что невежественные лучники сделали с памятником.

— Его должны были отлить в бронзе. Но у герцога закончились деньги, и он использовал нашу бронзу для отливки пушек.

— Несмотря на всемирную славу, какую мог принести ему такой памятник… — Борджиа мягко усмехнулся. — К сожалению, однако, большинство правителей предпочитают оборонительное оружие монументам, когда дело доходит до непосредственного выбора.