Англия попросила Россию пропустить через Среднюю Азию нескольких офицеров индийской службы. Разумеется, в добрый путь! России также именно в это время понадобилось, чтобы её офицеры проехали через Индию, и им англичане обещают открытые ворота и всяческое содействие. Эдакий обмен любезностями, принятый в дипломатии и разведке. Англичанам проще. У них что ни военный, то разведчик, знаток далёких территорий, прилегающих к главной жемчужине королевской короны — Индии, знаток обычаев, языков, горных дорог. Поначалу на индийское «путешествие» планировались долго служивший на Памире полковник Генштаба Александр Александрович Кузнецов и капитан Генштаба Лавр Георгиевич Корнилов. На год раньше Снесарева окончивший Академию, Корнилов зарекомендовал себя в Туркестанском округе и разумно-осторожным, и отчаянно-смелым: под видом туркмена разведал и даже сфотографировал нововоздвигнутую афганскую крепость Дейдали! Незадача же заключалась в том, что и Кузнецов, и Корнилов не знали английского, да и ни одного из языков Индии. Тогда предложено было командировать из местнослужилых полковника Генштаба Александра Александровича Полозова и соответствующего задаче офицера Генштаба из Петербурга, с тем чтобы командированный офицер и остался в дальнейшем служить в Туркестанском округе. Удача выпала Снесареву, причем окончательный выбор сделал военный министр Алексей Николаевич Куропаткин. Генштабовский выпускник прикомандировывается к ташкентскому гарнизону Туркестанского военного округа. В лето 1899 года Снесарев направляется в Ташкент.

И по той же дороге, осенью того же года едет на Кавказ норвежский писатель Кнут Гамсун и останавливается в родной для Снесарева губернии: в Воронеже, на станциях Колодезное и Подгорная, о чём и расскажет в книге «В сказочном царстве». А ещё чуть позже — в июне 1900 года — через Воронеж проляжет путь австрийского поэта Рильке, для которого Россия станет духовной родиной. Он увидит её как страну, граничащую с Богом, тогда как остальные страны граничат лишь друг с другом.

…И сотни, и тысячи верст. Снесарев не успевает заехать к родным на Донщину. Но, проезжая великие пространства России, он, естественно, думал о родных. Думал о сестрах. Все они окончили Царскосельское духовное училище, и две уже устроили свою семейную жизнь. Старшая, Надежда, — давно замужем в Мариинской станице. Лидия вышла замуж за священника Павла Вилкова. После Октябрьского переворота красные в станице Филоновской расстреляют его вместе с сыновьями Сергеем и Михаилом. Мужем Ани скоро станет Алексей Тростянский, тоже священник, который тоже закончит свою жизнь трагически: примет мученическую смерть в Острогожске от рук анархистов через полгода после гибели Вилковых. Ещё две сестры — печаль и радость Андрея Евгеньевича. Вера — самая младшая. Давно ли в Москве он встречал её по пути из Царского Села, и они полнедели провели в Первопрестольной, гуляли в Сокольниках и Петровском-Разумовском, и она, весёлая, разговорчивая, сумела влюбить в себя сразу двух его товарищей — офицеров Екатеринославского полка; на той же неделе, поездом добираясь на Дон, брат и сестра радовались жизни, их смех, столь непосредственный и доброжелательный, доносился, пожалуй, и до московских воздыхателей по Вере. Кажется, недавно было, а как она изменилась, стала болезненная, в себя погружённая: Вера — печаль его. Зато Кая, так все в семье звали Клавдию, — радость. Высокая, красивая, спокойная до меланхоличности; искусная вышивальщица; много читает; славно играет на пианино; прекрасный голос. Он советовал ей поступать в консерваторию, но родные воспрепятствовали, считая, что не дело девушке быть одной, без пригляду, в Москве, которая им представлялась если не содомом, то многоопасным для неопекаемой юности вертепом. Подобно Державину, они воспринимали Москву некоей наследницей Вавилона, может, и не самой погибельной среди новейших мировых вавилонов-столиц, но всё равно «градом роскошей, распутства и вреда».

В ближайшем времени удержанная в провинции сестра станет его верным другом-единомышленником, ей он будет писать обстоятельные письма из Индии, Ташкента, Западной Европы, поверяя все свои высокие и честолюбивые планы.

В июле 1899 года, преодолев неспокойное Каспийское море и раскалённые туркменские пески, штабс-капитан Генерального штаба прибыл в Ташкент. Но ненадолго. Он успевает сшить себе цивильный, «статский» костюм, в котором ему вскоре предстоит появляться на разного рода раутах с представителями Британской администрации в Индии. У него теперь есть тулуп и полушубок, валенки, меховая шапка: без них в горах, каждосуточно сменяющих лето на зиму, не выдержать.

Он ещё из Ташкента не выехал, а о его индийской одиссее оповещают две крупнейшие газеты мира: английская «Тайме» и русская «Новое время»; издатель русской — Алексей Сергеевич Суворин, тоже уроженец Воронежской губернии.

В те две недели, которые он проведёт в Туркестанском военном округе, на самой границе Российской империи, у него произойдёт встреча с семейством, которое через несколько лет решительно и счастливо изменит его жизнь. В приграничном, древнем городке Ош он останавливается в доме «начальника Памира», полковника Василия Николаевича Зайцева, начальника Ошского уезда, а прежде бывшего начальником поста Хорог, начальником Памирского отряда. Жена начальника уезда Ольга Александровна — воплощённое русское радушие, скромность и обаяние. Кто в этом исполненном гостеприимства семействе ни перебывал из людей выдающихся — европейских первопроходцев в Центральной Азии: Пржевальский, Федченко, Певцов, Грум-Гржимайло, Козлов, ещё земляки Снесарева по донскому краю Семенов-Тян-Шанский, Северцов и Мушкетов, ещё многие европейские путешественники из учёных-географов и военных.

В июле 1899 года в доме Зайцева останавливается, однажды уже гостеприимно принятый здесь, Свен Гедин, великий швед, великий путешественник, великий авантюрист, который проживёт долгую жизнь, пройдёт тысячи километров по пескам и горам, напишет восемьдесят книг и восемьдесят тысяч писем, которого будут принимать императоры и короли, президенты и премьеры, полководцы и художественные знаменитости самых великих держав. Пути Снесарева и Гедина на короткий день и на всю жизнь пересекутся, но об этом — особый рассказ. Чуть позже.

Дочке Зайцева Жене четырнадцать лет. Она живёт то в Оше, то с недавних пор в Оренбурге, где учится в институте, во всех смыслах далёком от отцовской службы. Прекрасная девочка, хрупкая отроковица, великолепно играющая на пианино, — откуда оно на «крыше мира», в заоблачных горах? Снесарев под аккомпанемент юной Жени пел на краю света и был счастлив так, словно вся будущая его жизнь вдруг открылась ему именно такою, какою он хотел её видеть. Хотя ждала его впереди полная неизвестность.

Итак, Снесарев — «гость Великобритании на всей территории Индии». В этом официальном заявлении-приглашении очевидна явная географическая бессмыслица и дипломатическая бестактность, но Англия давно уже считала Индию продолжением своего острова, своей собственностью, и весь мир вынужден был считаться с этим.

Снесареву и Полозову начальный отрезок пути по сложнейшему горному маршруту из Средней Азии в Индию предписано было пройти разными дорогами, и эти, с позволения сказать, дороги могли стать роковыми, гибельными ежедневно, ежечасно. Снесарев «прорезывает» Памир с севера на юг, однако уместно ли слово «прорезывает» по отношению к человеку, который всего лишь песчинка в этих прадревних величавых горах? Но слово — снесаревское. В одном из писем младшей и духовно близкой сестре Кае (Клавдии Снесаревой, в замужестве Комаровой) он, уже завершая памирский отрезок пути, скажет: «Почти оканчиваю прорезывание Памира с севера на юг, и самому интересно обернуться (по карте) на пройденный путь — верхом и по таким высотам, которых в мире больше нет (разве Тибетские)…»