Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Иди, посиди, сынок!
Сынок действительно отошел в сторону, наблюдая за оживленной беседой. Через минуту Женька еще раз подошел к своему водителю, грубо развернул его за плечи и вскинул сопротивляющееся тело к себе на плечо. Под возмущенные выкрики основная движущая сила была доставлена к автобусу и втиснута на штатное место.
— Поехали, — рявкнул Женька, — дальше последовало маленькое уточнение по поводу перспектив тех, кто допустит любое необоснованное непослушание.
Перед выездом со двора автобус тормознули. Женька подозревал, что начнутся разборки по поводу его методов руководства. Но засунувшаяся в автобус женская голова торжественно заявила:
— Вы же забыли воспитателя.
Организация трудовых отрядов в те годы — пожалуй, одно из немногих направлений общественной жизни, отличающееся крайней, если не сказать, даже избыточной разнообразностью решений. Это и привело к появлению в отряде Андреевой Веры Семеновны. Мужчин не нашли, время поджимало и когда свои услуги предложила женщина в возрасте, ей тут же и в категорической форме отказали. Но бывшая учительница истории парировала отказ, заявив, что в свое время она ходила в разведку и для нее командовать пацанами — гораздо легче, чем поймать кошку в огороде. По-видимому, если бы Вера Семеновна сослалась на Конфуция с его темной комнатой, то ее партия немедленно была бы обречена на провал. А здесь, в штабе трудовых отрядов и взаимодействующем с ним отделе образования никто не пробовал ловить кошку в огороде. Полная некомпетентность отдельных комсомольских работников обеспечила быстрое и положительное решение вопроса.
Едва зайдя в автобус и перегородив своею огромной сумкой-чемоданом возможные пути бегства студентов с трудового фронта, Вера Семеновна одним взмахом руки предложила освободить ей переднее место. Не успел автобус возобновить свой путь, как на первое сиденье с важностью воцарилась Вера Семеновна, рядом с нею буквально втиснулся какой-то маленький студент, а не вовремя подсунувшийся Мишка был схвачен и усажен на широкие колени воспитательницы. А студенты улыбались и даже, прикрывая лица руками, посмеивались, глядя на Женьку, который необыкновенно часто разводил руки в стороны.
Быт засасывает
Четыре с половиной часа представлялись основной частью трудового воспитания. Большинство пассажиров уже и спать не могли. И только Вера Семеновна бодро рассказывала про будни строительства одного из знаменитых советских комбинатов. При этом она не забывала заботливо подправлять голову периодически засыпающего на ее коленях Мишки. Почему, ведь лето холодное, и только именно в этот день, как специально, из-за облаков вышло солнце и, издевательски расположившись в зените, шпарило своими лучами, превращая автобус в филиал общественной бани на колесах. Раздражаться стали все и всё больше. Даже визг, идущий из коробки передач, становился настолько нервозным, что при каждом переключении начинало вздрагивать большинство студентов. Может быть, как раз это обстоятельство и заставило всех почувствовать себя достаточно счастливыми людьми, едва коробка автобуса замерла возле двухэтажного здания, одиноко притаившегося в конце небольшой деревни. Недовольное лицо водителя заглянуло в салон.
— Всё, приехали. Это школа.
Видимо, он испугался, что его могут отругать за недостоверную информацию, и потому он высунулся вторично и добавил:
— Бывшая. Раньше здесь дети учились.
Последнее добавление было явно лишним. Даже студенты понимают, что в школе учатся дети. Тем более, что всего год назад они были такими же.
Полузаброшенное сооружение встретило гулкой тишиной. Женька поднимался на второй этаж по лестнице с сорванными перилами ограждения и сквозными дырами в ступеньках. На втором этаже зияли пустые проемы в помещения, а содранный паркет создавал впечатление, что кто-то пытался устроить на этом месте огород и даже начал вспашку настоящим плугом. Не лучше были и окна. По-видимому, поступившее указание сверху заставило срочно их застеклить. Ничего толком не получилось. Где кусочками, где в «одну нитку», а в некоторых местах от вставки стекла отказались — не хватало самой рамы.
Женька вернулся на первый этаж. Там его встретили не менее печальные, чем само сооружение, глаза высокого полуседого мужчины и дородной женщины.
— Здравствуйте! — приветствовал Женьку мужчина. — Я — председатель здешнего колхоза. Мы очень рады, что вы приехали.
Выражение его лица ясно свидетельствовало об обратном. И Женьку прорвало:
— Хлев у свиней, наверное, лучше. У меня в казарме за такой порядок знаете, что могли сделать. Вы же нас ждать должны были.
Ответ пугал своей безразличностью:
— А нам, молодой человек, абсолютно безразлично — приехали бы вы или нет. Нет у меня средств, чтобы вас встречать. Поможете — спасибо. А нет — тоже ладно.
Полуседой мужчина почти выскочил из здания, а на его место заступила женщина.
— Вы не обижайтесь. Ведь, по большому-то счету и от вас здесь особого толку не будет. А кормить будем. И повар будет. И завхоз. И даже охрана. Белье и матрасы сейчас привезут. А кровати завтра. Раньше не получится.
Женька махнул рукой.
— Ну ладно. А где здесь повар? Ребят кормить надо.
— Я — повар, — немедленно откликнулась женщина, — меня, кстати, Агафьей зовут. А если завхоз нужен, так это опять ко мне. А вот…
Женька не выдержал и улыбнулся.
— И опять к вам?
Женщина закивала головой.
— Так ведь больше и некому.
Она помялась и подошла к Женьке.
— Ты не ругайся на председателя. Все разваливается. А он еще что-то держит. Он приказал аж двух баранов забить. Дед Никифор мясо жарит. Так что ребят накормим. И еще.
Она внимательно осмотрела Женьку.
— Если тебе тут будет неудобно, ты ведь можешь и у меня ночевать. Я и разбужу, и накормлю, и рубашку постираю.
Женька немедленно и, может быть, даже излишне горячо отказался. И сразу начал оправдываться. У него есть невеста, у него в семье все однолюбы и он честный и порядочный. Уже когда Агафья уходила, Женька все никак не мог успокоиться. А потом пришло сомнение — а он действительно такой? Или все не так просто. Сомнения были быстро отброшены — конечно, он не такой. Только вот какой? Каким его хочет видеть Агафья, или каким он сам расписал себя перед этой колхозницей? А каким его будет видеть она? И, пожалуй, что это самое интересное.
— А может ты и напрасно, — оказывается во время разговора сзади стоял Жека, — фигура не балетная и далеко не модельная, но ведь, как говорится… Сам знаешь. Вот если бы я был на твоем месте.
— Вот поэтому ты и не на моем месте, — не выдержал Женька, — а ну-ка крикни,
