Другой выступ – львовский – находился в Киевском военном округе. В этом выступе находилось четыре мехкорпуса из восьми, имевшихся у Киевского округа.

Зато на направлениях главных ударов германских войск оказалось минимум сил и средств. Так, против сувалкинского выступа, откуда наносила удар танковая группа Г. Гота, мог действовать один 3-й мехкорпус, да и то 22 июня он находился более чем в сотне километров севернее.

Против танковой группы Э. Клейста могло действовать только два мехкорпуса (22-й и 15-й). Остальные находились на почтительном расстоянии от зоны удара.

Для советских историков был невозможен серьезный анализ на диво столь неудачного для обороны построения группировок Красной Армии. Из конфигурации советских войск следовало, что в белостокском и львовском выступах намечалось нанесение мощного удара по сходящимся направлениям в обход Варшавы, что, собственно, и было сделано в январе 1945 г. Неясно было, почему в эту схему не были внесены изменения с ростом угрозы опережающего удара Германии по СССР?

План возможного наступления был логичен и совершенен. Даже в случае первого удара вермахтом эти мощные танковые группы имели возможность «подсечь» наступавших, ударив им в тыл. Тогда Готу, Гудериану и Клейсту стало бы до не Минска и Киева.

Сразу вспоминаются причитания некоторых авторов, которых возмущает то, что руководство СССР имело наглость исповедывать наступательную доктрину. В духе капитулянтства 90-х г. они уверяют читателя, что единственным вариантом были оборона и отступление. Желание таких критиков, чтобы территория «этой страны» стала ареной боевых действий, мне лично непонятна. Тем более что метод современной войны все знают по событиям 1941–1944 годов. Оберечь территорию своей страны от масштабных боевых действий должно быть нормальным желанием любого руководства независимо от идеологии. Другое дело, что получается на практике.

Сегодня опубликовано много фактов, свидетельствующих о том, что советские разведорганы выполнили свою задачу, предоставив высшему политическому и военному руководству страны необходимые сведения о готовящемся вторжении. Часть этих материалов сведена в книгу «Секреты Гитлера на столе у Сталина», изданную в 1995 г. Из них следует, что военные приготовления противника были вполне очевидны. Приведем наиболее показательные отрывки из донесений разведки и пограничников, чтобы читатель мог сам оценить уровень их убедительности:

«…По границе с СССР сконцентрировано около 3 млн немецких войск». (Народный комиссар внутренних дел УССР Сергиенко. 16 мая 1941 г.) (2, с. 107).

Докладная от 2 июня 1941 г.: «…Генералы германской армии производят рекогносцировки вблизи границы: 11 мая генерал Райхенау – в районе м(естечка) Ульгувек (…9 км от линии границы); 18 мая генерал с группой офицеров – в районе Белжец… и 23 мая генерал с группой офицеров производил рекогносцировку и осмотр военных сооружений в районе Радымно.

Во многих пунктах вблизи границы сосредоточены понтоны, брезентовые и надувные лодки. Наибольшее количество их отмечено в направлениях на Брест и Львов.

…Отпуска военнослужащих из частей германской армии запрещены.

Кроме того, получены сведения о переброске германских войск из Будапешта и Бухареста в направлении границ с СССР, в районе: Воловец (Венгрия) и Сучава – Ботошаны (Румыния)…

Народный комиссар внутренних дел СССР Берия» (2, с. 136, 137).

Докладная от 11 июня 1941 г.: «Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены предварительно какие-либо требования Советскому Союзу – неизвестно, и поэтому следует считаться с возможностью неожиданного удара…

Начальник 1-го Управления НКГБ СССР Фитин» (2, с. 155). Докладная от 18 июня 1941 г.:

«По имеющимся в НКГБ СССР данным, за последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдается большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами. Так, за время с 10 по 17 июня в Германию выехало 34 человека…

Народный комиссар безопасности СССР Меркулов» (2, с. 163).

Агентурные данные подтверждались войсковой разведкой. Генерал-майор Г.Н. Захаров, служивший тогда в Белорусском округе, вспоминал в книге «Повесть об истребителях», что во второй половине июня 1941 г. ему было приказано пролететь над 400-километровым участком западной границы с задачей определить обстановку вдоль приграничной полосы. «Все увиденное, – писал Г.Н. Захаров, – вызывало чувство тревоги и недоумения: приграничные районы западнее государственной границы были забиты фашистскими войсками; в деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия, грузовики; по дорогам шныряли мотоциклы; передвигались легковые, судя по всему, штабные автомобили. Создавалось впечатление, что где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое притормаживалось здесь у самой нашей границы…готовое вот-вот перехлестнуть через край… В тот же день, поздним вечером, в присутствии командующего авиацией округа И.И. Копеца я докладывал обо всем, что увидел, командующему войсками округа Д.Г. Павлову».

В разведсводках приграничных округов постоянно отслеживалось развертывание германских войск у советских границ. Реакция командования Прибалтийского и Киевского военных округов была адекватной: в войска ушли первые мобилизующие приказы. Но тут же последовал запретительный окрик из Москвы. Вот некоторые образчики из них:

«Командующему войсками Киевского Особого военного округа. Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье.

…Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.

10 июня 1941 г. Жуков» (3, кн. 1, с. 225).

А 20 июня за подписью начальника Генштаба ушло предупреждение командованию Прибалтийского ОВО: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения номер два. Это значит провести по Прибалтике затемнение… Сейчас ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому. Жуков» (3, кн. 1, с. 226).

Именно 20 июня 1941 г. штаб 11-й армии Прибалтийского округа послал следующее донесение: «Задержанный в ночь на 20.6.41 перебежчик 13-й роты 58-го пп 6-й пд показал, что… немецкие части у границы окопы не копают, имея в виду переход в наступление…» (4, 1989, № 5, с. 48).

Но сам Жуков лишь выполнял чужую волю. В 1966 г. Жуков так объяснял свое поведение в те дни на встрече в редакции «Военно-исторического журнала»: «…надо, конечно, иметь в виду категорическую установку Сталина. Он твердо сказал, что если мы не будем провоцировать немцев на войну – войны не будет. Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания… Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку» (4, 1989, № 5, с. 29). Позднейшие исследования подтвердили это утверждение.