— Я принесу тебе во что переодеться, — произнес он, с трудом оторвавшись от губ Грейс.

— Пожалуйста, не беспокойся об этом, — напряженно сказала она, ощупывая свою одежду, оценивая нанесенный ущерб.

Что-то сломалось у него внутри.

— Ты всегда должна быть такой чертовски независимой? — разочарованно спросил он.

— Да, всегда, — грустно ответила Грейс после долгой паузы.

Проснувшись, Грейс тяжело вздохнула, вспоминая события вчерашнего вечера. «Я все испортила» — это единственное, о чем она могла думать.

На какое-то мгновение она застыла от смущения. В ее голове уже витали винные пары, когда Начо поцеловал ее. Это, видимо, был жест утешения. Но он не произнес ни слова, когда отвозил ее домой. Просто проводил до двери и ушел.

Единственное, что утешало Грейс, — это то, что она точно знала: свою работу она выполнила прекрасно. Элиас был прав. На виноградниках Акоста производилось вино высочайшего качества. Вопрос вот в чем: выдержат ли виноградники такую огромную нагрузку? В каком они состоянии?

По крайней мере, она получила моральное удовлетворение оттого, что превзошла Начо на дегустации. Чтобы стать выдающимся сомелье, потребуется лет десять, если не больше. Но при ее страсти к работе она могла стать им быстрее. Но не это сейчас было для нее главным. Все мысли Грейс были только о Начо.

Встав с постели, она прошла по теплому деревянному полу к окну. Открыв пошире створку, она высунулась из окна, чтобы насладиться лучами утреннего солнца. Начинался прекрасный день. Она почувствовала аромат цветов и свежескошенной травы, усиленный росой. Грейс поняла, что чувствует и запах лошадей, а также слышит их ржание и голоса нескольких мужчин.

Вспомнив, что на ней надета только пижама, Грейс быстро отступила от окна, где, она надеялась, ее никто не заметит. Хриплые голоса, скорее всего, принадлежали пастухам, гаучо, как их здесь называли. Она улыбнулась при мысли, что они пасли жеребят почти под ее окнами.

— Я бы с удовольствием прокатилась верхом, — обратилась она к Бадди, прижавшемуся к ее ногам.

Звуки, которые издавали лошади, походили на топот и гомон школьников, только что вернувшихся после летних каникул. Она прислушалась, стараясь распознать характерную поступь жеребца Начо. Но даже без него было так интересно слушать, как гаучо с гиканьем и свистом подгоняют молодых лошадей. Если бы только она могла их видеть…

Боль потери снова захлестнула ее, хотя она знала, что скорбит о том, что не могла изменить. И все же это бессмысленное занятие причиняло ей боль.

«Я просто должна перетерпеть, — решила для себя Грейс, закусив губу. — Я не позволю сожалениям испортить этот день. Хотя день без Начо прожит напрасно. Поскорее бы вернуться домой и забыть всю эту чушь!»

Грейс постепенно успокоилась и поняла, что уехать — последнее, чего бы она хотела. Она заслужила право находиться здесь и собиралась оставаться тут до тех пор, пока не сделает свою работу.

Она собиралась принять душ и одеться, а потом взять Бадди на прогулку. Она знала, что болезненные раны не затягиваются в одночасье. Ей придется привыкнуть к небольшим неудачам и признать, что минувшие два года — лишь маленький шажок на пути к ее духовному исцелению.

— Да, я уезжаю верхом, — нетерпеливо сказал Начо Лусии. — Почему ты не рассказала мне о Грейс? И не надо говорить мне, что она просила тебя не делать этого! Ты моя сестра, а в семье не должно быть тайн друг от друга!

— А Грейс — моя подруга, — открыла ответный огонь Лусия. — И существует такая вещь, как преданность друзьям, Начо. Не ты ли меня этому учил? — резко добавила она. — Я не понимаю, из-за чего весь этот шум? Грейс замечательно справляется, и я терпеть не могу людей, которые к ней предвзято относятся, потому что она слепая. Не думала, что и ты из их числа.

— Я никогда не говорил этого!

— Тогда в чем проблема, Начо? Почему ты звонишь мне среди ночи?

— Среди ночи? — Он только сейчас понял, что, погрузившись в мысли о Грейс, не учел разницу во времени. — Разве ты не кормишь ребенка ночью? Тогда чего ты жалуешься?

— Как ты любезен, Начо! Благодаря тебе ребенок проснулся и плачет!

— Ну так покорми его, — сказал он, опасаясь, что детские вопли могут оглушить их обоих. — Но сначала расскажи мне о Грейс.

— Что ты хочешь знать? — нетерпеливо спросила его сестра. — Что Грейс — самая отважная женщина из всех, кого я знаю? Что она справляется со своей бедой, никому не жалуясь? Я надеюсь, ты доброжелателен с ней? Ей нужна наша любовь, Начо.

— Твоя любовь — возможно, но не моя.

— Просто постарайся быть внимателен к ней.

— Да за кого ты меня принимаешь? Мне просто любопытно, вот и все. И если ты не можешь ответить на мои вопросы…

— Если это всего лишь любопытство, то ты выбрал странное время для звонка. Твой интерес больше похож на незавершенное дело.

— О господи, Лусия! Да я даже ее не знаю толком!

— И ты вряд ли хочешь брать на себя лишнюю ответственность, — добавила она более мягко.

— Мой интерес к Грейс носит чисто профессиональный характер. Я должен знать, сможет ли она выполнить свою работу, или мне нужно нанять кого-то другого.

— О, конечно, — с неприкрытым сарказмом произнесла Лусия. — Ты всегда спрашиваешь мое мнение о своих сотрудниках среди ночи. И как я только могла забыть?

— Все, что я хочу сказать, — это то, что ты могла бы предупредить меня.

— О чем? — снова вспыхнула Лусия. — Что моя лучшая подруга слепа и теперь она работает сомелье на одного из самых известных виноторговцев в мире?

— Не обязательно преподносить это именно так, — укоризненно сказал Начо.

— А тебе не обязательно быть таким предвзятым. Я же знаю, что это не так.

— Я позвонил тебе не для того, чтобы выслушивать нотации, Лусия. Кстати, она прекрасно справилась с дегустацией. Но как она собирается осматривать виноградники, если она не видит?

— Я не эксперт, Начо, но думаю, ты должен дать ей шанс. Грейс действительно зацепила тебя, правда? — спросила она после паузы.

— За двадцать четыре часа? — недоверчиво усмехнулся он.

— Ах вот когда ты вернулся?! — воскликнула Лусия. — Если бы ты не сказал, я бы подумала, что вы вместе не меньше месяца.

— До свидания, Лусия.

— Не причиняй ей боль, Начо…

— За кого ты меня принимаешь?

— За своего бескомпромиссного брата. Пожалуйста, не испорти то, что еще не успело начаться…

— Уверяю тебя, ничего и не начинается! — перебил он, когда младенческие крики достигли крещендо, послужив прекрасным поводом попрощаться.

«Неужели я действительно предвзято отношусь к Грейс? — размышлял Начо. — Ну конечно нет! Я реалист». — Он натянул поводья и направился вниз по склону холма.