Вот и открылся секрет. Тайна вылезла на поверхность. Вера не хотела приглашать меня на вечеринку, но некто заставил проявить гостеприимство. Этот «некто» был Черников. Не заставил, конечно, легонько намекнул. А желания Черникова свято исполняются, ведь «Максихаус» является спонсором нового фильма Редника. Тесная связь, почти родственная. Верин муж не способен отказать кормильцу в пустячной просьбе. А Вера не смогла отказать мужу. Получился круг, блин, почти ком. Сейчас Денис Михайлович примется меня спаивать. У него по этой части большой опыт имеется. Не дамся. У меня здоровый образ жизни. Пиво пить – здоровью вредить. И так далее.

– Денис, зачем ты меня так подло уволил? – спросила я, когда дверь за Верой закрылась.

– Нет, это не я тебя уволил, а Марк Горов, это его распоряжение, – ответил Черников. – А у тебя, Настя, очень плохие дела. Ты пропадешь, тебе в одиночку не справиться. Лучше выходи за меня замуж.

– С ума ты сошел, – сказала я.

Совсем из ума выжил Черников, а ведь не совсем старый мужчина. Всего тридцать восемь. Но скоро тридцать девять. Кстати, а почему бы и нет, почему бы и не выйти? Все выходят когда-нибудь замуж. Акимова вышла просто так, без любви. И счастлива. Ирина отхватила Колю на той злополучной корпоративной вечеринке, на которой отплясывала цыганочку. Бедный Коля не заметил, как попался на удочку знойной Кармен весом в девяносто восемь килограммов. Ира сразу залетела. Прямо после вечеринки. И Коле пришлось срочно жениться. А Вера вышла по расчету. И тоже счастлива. Наполовину. А мой незнакомец из железнодорожных снов никогда не материализуется. Он же не старик Хоттабыч. В конце концов, его можно любить втайне от всех. Виртуальная любовь. Параллельный мир. Абстрактный мужчина. Это так модно – любить виртуального субъекта неземной любовью.

– Нет, Черников, не пойду за тебя замуж, не зови, я же тебя совсем не люблю, ни капельки, – сказала я.

А мысленно уже согласилась на предложение, Черников это понял. Денис обрадовался. Ведь я сдалась без боя. Он был уверен, что я начну сопротивляться, отговариваться, отбиваться, а я взяла и согласилась. Мысленно. Виртуально. Нынче в моде все параллельное.

Я натянуто помолчала. Затем поднялась и, не прощаясь, вышла. Последнее слово оставила за собой. Черников мечтает видеть меня каждый день, в халате, босиком. Когда-нибудь увидит, но не сейчас. Мне необходимо подумать, чтобы принять окончательное решение. И вдруг память стала экраном, белым полотном. И на нем замелькали картинки из прошлого. В пору нашего романа все шло гладко, отношения были ровными, слегка прохладными, но однажды Денис по-звериному закружился по комнате, преследуя меня, он испугал меня своим взглядом. Дикий, бессмысленный взгляд, ничего не выражающие глаза, равнодушные, пустые, сумрачные. Я ничего не поняла сначала, затем догадка тонким лезвием полоснула сознание. Дениса обуревала животная похоть, он шел на меня, будто хотел поймать в силки. Охотник, сильный, умный, опасный, настоящий враг, а я – его жертва. Дичь. Лань. Глупая и легкомысленная. Я закричала. Денис прыгнул на меня и зажал рот ладонью. Изящная мужская кисть превратилась в жесткий замок. В наручники. Денис плотно сомкнул не только мой рот, глаза ничего не видели, я не могла дышать. Он истово ласкал мое тело, не давая вдохнуть даже глоток воздуха. Его движения были размеренными, методичными. Я чувствовала ласки, ощущала, тело тонко реагировало на прикосновения, каждый нерв, казалось, трепетал, но я уже задыхалась. Тело сотрясалось от удушья. Сознание покидало меня. Я ослабела от борьбы. И когда я почувствовала приближение конца, Денис овладел мной. Позже, когда я очнулась, он просил у меня прощения, стоял на коленях, целовал руки, даже влажнел глазами: дескать, не знаю, что такое нашло вдруг. Темное начало, мрак в конце тоннеля. Но я-то знала, что он все проделал нарочно, сознательно, Денис жаждал получить удовольствие от бесчувственного тела, от бессознательного состояния. Моего состояния. Он хотел получить женское тело в безвозмездное пользование в полном отрыве от сознания. Если вспомнить все перипетии наших отношений, наберется целая авоська обвинений и обид. Можно забыть старые слезы. Ведь жизнь продолжается. Черников мог измениться за это время. Разлука способна вразумить любого негодяя. Я вздохнула, мало мне было неприятностей. Новая напасть свалилась на меня в доме подруги. Я тихонько засунула литературную энциклопедию за Верин шкаф. Книгу за книгу. Алаверды. Восточный обычай. Тихонько притворила за собой дверь. И исчезла в осенней ночи.

Я не хотела ни о чем думать. Старалась забыть страшные картинки из прошлого на белом полотне моей памяти. И ночью мне приснился мой дивный сон. И вновь я касалась родной руки незнакомца. Его энергия переливалась в меня. И я становилась сильнее, увереннее. А житейское решение отодвигалось все дальше и дальше.

А утром все началось заново: счета, деньги, поиски работы, звонки, беготня, бесплодные ожидания, мамины скрытые слезы. От последнего хотелось взвыть, громко, тупо, по-бабьи. Но я крепче сжимала зубы и бегала по кругу. Как белка в колесе. Бесполезный труд. Отказ следовал за отказом. Откат за откатом. И я сломалась. Как моя машина. Я громко заплакала. Все равно во дворе никого не было. Машина отказывалась работать. Она не реагировала на мои прикосновения. Груда железа за ночь вконец омертвела. Неодушевленное тело. Хладный труп. Никчемный аппарат. Я пыталась разговаривать с ней, нежно гладила, даже немножко поколдовала. Больше всего меня вдохновил процесс колдовства. Полезное занятие, вроде утренней гимнастики. Правда, мне пришлось исполнить нечто вроде шаманского танца. Я довольно резво побегала вокруг автомобиля, размахивая руками, воображая себя магом и экстрасенсом международного класса. Варвара-кудесница. Нарезала таким образом восемь кругов, надоело. Я с силой пнула колесо и прислонилась к ледяному металлическому боку, сияющему лакированной корочкой. Придется добираться до окраины Питера вплавь. Вчера настойчиво сообщали об очередном штормовом предупреждении. Я живу в центре города, а все бизнес-центры почему-то переехали в спальные районы. Не все, разумеется, некоторые по-прежнему торчат на Невском, но они во мне не нуждаются, ни во мне, ни в моих высококвалифицированных переводческих услугах. На небе собрались темные тучи, даже не тучи, целые тучищи. Ненавязчиво покрапывал мелкий дождик, рассеиваясь в сером воздухе водяной пылью. Через несколько мгновений тяжелое небо прольется ушатом стылой воды. Октябрьский дождь по обыкновению заряжается небесным ведомством на две недели. По специальному приказу, и батарейки свежие, а драйв космический. И я уныло поплелась на остановку. Придется вызывать автомеханика на дом. Вызов домашнего лекаря обойдется в копеечку. И я опять всплакнула, но уже тихонько, чтобы не вспугнуть редких прохожих. Если в Питере с неба льется вода, жизнь в городе основательно замирает. На остановках можно увидеть малое число самых дисциплинированных жителей города. Все остальные нежатся в постелях. Глубокой осенью все дни нужно проводить в кровати. Тепло, уютно, лежишь себе весь день, лежишь, за окном непогода, кто-то мерзнет под дождем, несчастный, а ты все лежишь себе под ласковым одеялом и тихонько усмехаешься от раздирающей жалости к работникам медицины, милиции, ко всем пожарным, летчикам и другим рыцарям разных круглосуточных служб. Сегодня мне крупно не повезло. Я оказалась самым дисциплинированным жителем славного города Питера. И попала под мерзкий дождь. Машина отказалась тащиться в непогоду на край города. Она почему-то сильно невзлюбила поездки. Постоянно ломается, капризничает, нервничает. Не буду вызывать механика, не горит, можно использовать общественный транспорт. Слезы высохли, но по щекам упрямо ползли капли дождя, соленые, холодные, пронзительные. Я руками растерла капли по лицу и почти успокоилась. Истерика прошла. Во всем виноваты мои мистические сны, наваждение изматывает душу и организм. В ожидании маршрутки я решила заняться самокопанием. Довольно изнурительное занятие. Понятное дело. Чем еще может заполнить пустую голову продрогшая женщина в осеннюю стужу на безлюдной остановке? Я разительно отличаюсь от своих современниц, не смотрю сериалы, ненавижу всякие ужасные «Дома» под разными номерами, телевизор вообще не включаю. Ничего не читаю, не интересуюсь политикой. Газеты брезгливо откладываю в сторону, мне не нравится реклама. И совсем несимпатичны разные красочные тексты. Ненавистны абсолютно все глянцевые обложки. Иногда мне кажется, что мы живем в эпоху всеобщего пиара. Все кругом только и делают, что пиарятся с утра до ночи. Кто угодно, как угодно, каким угодно способом. Даже самый распоследний бомж пиарит самого себя. Он показывает всем нам, дуракам обывателям, какой он, этот разнузданный бомж, весь раскрутой и расхристанный. И мы все должны ему подражать. Все повсеместно, от мала до велика. От этого расхристанного бомжа не отстают и остальные звезды. Они ведут себя ничуть не лучше. Каждый и каждая ощущает себя звездой вселенского масштаба. Куда ни плюнь, непременно попадешь в звезду. Беда с этими звездами. Жизни от них никакой. Везде все сияет и горит. Меня тошнит от всеобщего и всепоглощающего пиара. Хочется жить толковой и осмысленной жизнью, по совести, но по совести не получается, без компромиссов не обойтись. Иначе нельзя. Современный ритм барабанит по затылку металлическим ломом. Я все время живу в кредит. Жду, когда наступит благословенный миг. Надеюсь на лучшие времена. А мне нужно жить сейчас, сегодня, сию минуту, прямо на остановке. Я жутко разозлилась на себя, на обстоятельства. И тут же ко мне подскочила маршрутка, нервная, почти пустая, скособоченная какая-то. Я с трудом пролезла в салон. Прокуренный до костей водитель, синюшного вида, хрипло кашлял, перхал, стонал и задыхался, астматик, наверное. Я хотела вынырнуть обратно, в осеннюю хмарь и влагу, но передумала. Перспектива мерзнуть на остановке еще сорок минут не прельщала. Рискну, поеду, а там посмотрим. У меня ведь с утра были большие планы. Я собралась на переговоры с работодателем. И куда судьба забросит меня, туда и попаду.