Донные мины (как принято считать) секретным оружием не являлись. Как и в случае с реактивными минометами, они являлись «секретом» только для «своих». В распоряжении НИИ минно-торпедного оружия имелись зарубежные образцы (в том числе и немецкие), на базе которых был разработан советский аналог. На полигоне в Феодосии, куда были приписаны некоторые боевые корабли, как раз накануне войны шли испытания советской донной мины и электромагнитного трала.

Оправдывая потери первых дней войны, Н.Г. Кузнецов пишет: «Противник использовал как старые, так и новые электромагнитные мины различной кратности действия. Старые тралы для борьбы с последними оказались малоэффективными».

Да, электромагнитных тралов на советском флоте не было. Были только экспериментальные образцы. Но вот что интересно: даже обычное траление бухты было произведено только после этой трагедии.

Следующей неудачей флота стал набег на Констанцу. Детали этой операции давно и многократно изучались и обсуждались, а потому опишем ситуацию схематично, остановившись на интересных деталях.

Итак: операция проводилась согласно директиве народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова. Директива – это общее указание на проведение операции. В ней не содержится ее конкретного плана.

На основании директивы командующим флотом должен быть подготовлен и направлен автору директивы (наркому ВМФ) комплект документов, который называется «план операции» (или, как говорят моряки, решение на проведение операции). Этот комплекс документов, разработанный штабом флота, определяет детали операции: замысел операции, возможные варианты его выполнения, состав сил, курсы, скорости, таблицу условных сигналов (ТУС) и т. д. и т. п. Документы составляются с привязкой не к абсолютной дате (т. е. конкретное число), а с привязкой к относительной дате (т. н. время «Ч»).

Комплект документов должен иметь подпись командующего флотом как лица, принимающего на себя ответственность за проведение операции.

Теоретически нарком ВМФ имеет право внести изменения в план операции за своей подписью, принимая на себя ответственность за внесенные изменения, однако наркомат очень редко этим правом пользовался. Наркомат военно-морского флота – это орган скорее административный, не занимающийся оперативным планированием.

После этого должен быть издан боевой приказ командующего флотом, определяющий в том числе и время «Ч», т. е. дату проведения операции. Так должно быть, и так делалось почти всегда.

Что имеем по факту? Решения командующего Черноморским флотом на выполнение поставленной ему наркомом задачи в архивах нет. Вообще. Оно или изъято, или не существовало. Есть калька, содержащая морскую часть операции, составленная начальником оперотдела штаба флота капитаном 2-го ранга С.О. Жуковским и подписанная начальником штаба Д.И. Елисеевым. Причем калька, составленная задним числом, уже после проведения операции. Есть еще докладная записка об операции, составленная опять же задним числом, подписанная контр-адмиралом Басистым, т. е. офицером, на момент проведения операции за нее не ответственным. Он добросовестно (насколько это возможно) описал детали операции, но записка была составлена более чем через год после описываемых событий (10 июля 1942 г.). Т. е. документов нет. Но они были. Важно ли это?

Важно. Первоначальный план проведения операции, составленный штабом ЧФ с использованием замысла, изложенного в служебной записке командующего эскадрой контр-адмирала Л.А. Владимирского, имел шансы на успех.

План предусматривал нанесение артиллерийского удара из-за границ румынской минно-артиллерийской позиции, используя исключительную дальнобойность артиллерии легкого крейсера «Ворошилов». Дальность стрельбы орудий этого крейсера позволяла нанести удар по Констанце девятью 180-мм орудиями, находясь вне обстрела береговых батарей и за границами минного поля.

План имел только один недостаток: в указанном районе на боевом дежурстве находилась своя же подводная лодка Щ-206. Связь с ПЛ была периодической. С определенной периодичностью подводная лодка выходила в безопасный район, производила всплытие для подзарядки аккумуляторов, и только в это время с ней возможна была связь. Расписание радиовахт для связи с ПЛ также обнаружить не удалось, поэтому сейчас сложно сказать, была ли возможность оповестить командира подводной лодки об операции.

Но в окончательном варианте план операции был совсем иным. В 15.00 25 июня командиру Отряда легких сил (ОЛС) контр-адмиралу Т.А. Новикову вручили боевой приказ: «Отрядом легких сил в составе: КР “Ворошилов”, двух лидеров, ЭМ ЭМ типа С, под командованием контр-адмирала тов. Новикова в 5.00 26.06.41 г. атаковать артиллерийским огнем базу противника Констанца. Основной объект – нефтебаки. В составе ударной группы иметь лд “Харьков”, два эсминца типа С. КР “Ворошилов” и ЛД “Москва” иметь в поддержке. В случае встречи ударной группы с миноносцами противника навести на КР “Ворошилов” и при поддержке его решительной атакой уничтожить. Одновременно с атакой базы кораблями по Констанце наносит удар наша авиация (4.00, 4.30, 5.00). Иметь в виду возможность наличия ДОЗК противника и минных заграждений». Вместе с приказом командир ОЛС получил кальку со «схемы решения» (в документах она называется «схемой перехода»), таблицу условных сигналов, план артиллерийской стрельбы.

Проанализируем приказ. В переводе на «сухопутный» язык приказ предусматривал атаку «с криками “Ура!” по минному полю на пулеметы». Т. е. лидер «Харьков», вместе с двумя эсминцами проекта «7У», должен был обстрелять Констанцу огнем тринадцати 130-мм орудий.

В чем недостаток этого плана? Дальность стрельбы 130 мм орудий Б-13, стоявших на лидере и эсминцах, намного ниже дальности стрельбы орудий Б-1П крейсера. Это означает, что эсминцы и лидер должны были вести огонь, находясь на румынской минно-артиллерийской позиции.

Что такое минно-артиллерийская позиция? Это минные поля, пристрелянные тяжелой береговой артиллерией. Боевой корабль, двигаясь без тралов, подрывался на мине, а двигаясь с тралами, снижал скорость до 18–21 узла, после чего уверенно и быстро накрывался береговой артиллерией, которая вела огонь по заранее рассчитанным таблицам. Т. е. еще до ее начала операция была обречена на провал, и все последующие изменения существенной роли не играли.

Кто внес изменения в план, документально не прослеживается, но, по данным И.Д. Елисеева, изменения были выполнены штабом флота по телефонному указанию командующего ЧФ Ф.С. Октябрьского.

В его воспоминаниях ответственность за изменения в операции перекладывается на наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова. Процитирую Н.Г. Кузнецова по этому вопросу: «Видимо, давая задание провести операцию, командование флота должно было точно указать, как выполнять задачу, сообразуясь с обстановкой и не допуская неоправданного риска. Однако такого гибкого подхода в управлении у нас тогда еще не было. Действовать нередко приходилось по принципу “любой ценой”. Однако боязнь рисковать крупным кораблем привела, по словам того же Л.А. Владимирского, к другому решению. Между тем в мирное время мы готовили для подобных операций именно крейсера. Корректировка огня с самолета была отработана хорошо, и это позволяло крейсерам вести огонь на предельных дистанциях.