Щуплая малышка подняла на Гастингс огромные глаза и медленно покачала головой, при этом жиденькие косички странным образом были неподвижными.

— Мама говорила, что чревоугодие — ужасный грех.

«Господи, да что же это такое!» — изумилась Гастингс.

— Я дам тебе одну булочку. Нет, лучше маленький кусочек булочки, хорошо?

— Я не могу спросить у мамы, — ответила Элиза, беспокойно теребя уродливое зеленое платьице, из которого давно выросла. — Моя мама теперь на небесах.

— Я знаю, и мне ее очень жаль. Но из-за одной булочки она не сочла бы тебя чревоугодницей.

— Нет, твоя мама обязательно назвала бы это чревоугодием, Элиза.

Гастингс обернулась к старухе в ужасном черном платье, с гладко зачесанными черными волосами, собранными в узел на затылке. Чопорная физиономия с усиками над верхней губой, ледяное выражение.

— С кем имею честь? — приподняв бровь, надменно осведомилась Гастингс.

Этому приему научила ее когда-то мать, и он неизменно производил должный эффект. Старуха замялась, потом буркнула:

— Меня зовут Бил, миледи. Я — нянька Элизы, а раньше нянчила леди Джоан.

— Тогда вам следует разыскать госпожу Агнес. Она покажет вам комнату, отведенную для Элизы. Комната, правда, маленькая, но ведь и девочка невелика. Что же касается вас. Бил, то вы будете спать в помещении для прислуги. — Гастингс милостиво кивнула ей и обратилась к Элизе:

— Давай поглядим на булочки Макдира.

Услышав недовольное ворчание, она остановилась, но у старухи все же хватило ума прикусить язык.

Северн, появившийся в зале через несколько минут, застал Гастингс за большим столом. Девочка сидела рядом, уставившись на нетронутую булочку. Хотя ее рука сама тянулась к еде, Элиза пересиливала голод. Северн нахмурился, заметив, какая она тощая и бледная. Всякий нормальный ребенок тут же набил бы себе рот булочками.

Он оставил в Седжвике сэра Алана и дюжину воинов из Оксборо. Нет, теперь это его воины. Они принесли ему клятву верности в день его свадьбы с Гастингс. То есть три дня назад. Он приказал отвезти девочку в Оксборо.

— Дай ей поесть, Гастингс, — сказал он, шагнув к столу.

Элиза подскочила на месте, худенькие руки сжались в кулачки, она медленно, словно надеясь, что тогда Северн ее не заметит, соскользнула под стол.

— Элиза, что ты делаешь? Они не услышали ни звука.

— Это более чем странно, — хмуро произнесла Гастингс. — Поначалу она так же боялась и меня, но хоть под стол не пряталась. Может, ты кричал на нее, когда был в Седжвике?

— Конечно, нет. Да и не было нужды. Все очень обрадовались, когда поняли, что я не собираюсь устраивать резню. К тому же я не люблю пугать женщин и детей.

— Ну, тогда нельзя кричать и на меня, чтобы не испугать Элизу. — Гастингс отодвинула скамью, встала на колени и заглянула под стол. Девочка заползла в самый дальний угол, сжавшись там в маленький комочек. — Все в порядке, Элиза, выходи. Северн очень большой, но очень хороший. Он тебя не обидит.

Девочка только еще более сжалась. Гастингс покосилась на мужа, проявлявшего растерянность и нетерпение. Тут из-под туники появился Трист, вскочил на стол, понюхал булочки и отвернулся.

— Он не любит сладкие булочки, — объяснил Северн.

— Элиза, хочешь познакомиться с Тристом? Это куница.

— Что такое куница? — Элиза подняла голову.

— Такой зверек, длинный, ловкий, очень пушистый. Он любит яйца, сваренные в мешочке, чтобы желток был мягким.

Медленно, дюйм за дюймом, девочка выползла из-под стола. Северн решил сесть, чтобы казаться менее страшным, и принялся за миндальную булочку. Трист лежал возле его руки, опустив головку на лапы.

— Это Трист, он живет с Северном. Правда, красавец?

Девочка разглядывала зверька, а тот, словно догадавшись об этом, лениво приоткрыл один глаз и взглянул на Элизу.

— Он ест миндальные булочки?

— Нет, — ответил Северн, — но он с удовольствием поглядит, как ты съешь хотя бы одну. Он сейчас рассказал мне, что ты сегодня не хотела завтракать.

Девочка испуганно заморгала и уткнулась в колени Гастингс, которая осторожно положила руку ей на плечо.

— Это лорд Северн, мой муж и хозяин Оксборо. Он будет тебя защищать. Не надо его бояться.

— А папа меня бил.

— Северн — не твой папа, он приглядит за тем, чтобы тебя никто больше не бил, клянусь! Если хочешь, Северн тоже поклянется, как только прожует булочку.

— Да, клянусь тебе, Элиза. Ты останешься в Оксборо, пока король Эдуард не решит, где ты будешь жить. Моя леди будет о тебе заботиться.

— Она слишком молодая, — пробормотала девочка, не сводя глаз с Триста. — Бил говорит, что поэтому она не может ничего знать о детях. — Трист потянулся, снова взглянул на Элизу, и она прошептала:

— Бил он не понравится. Бил вообще не любит таких, как он.

— Бил не знает, что говорит, — возразила Гастингс. — Недавно я сама была такой же маленькой, как и ты, а Бил давно забыла, когда была девочкой.

— Уж не та ли это старуха с кислой физиономией и прилизанными волосами? — поинтересовался Северн.

— Да, — коротко ответила Гастингс. — Ну, Элиза, попробуй.

Но та опять замкнулась, и даже Трист при всем его обаянии не смог бы ее задобрить. Гастингс интуитивно чувствовала это, хотя внешне девочка не изменилась.

— Не могу. Бил права, мама увидит меня с небес и проклянет.

— Ну а что бы ты хотела съесть? — спросила Гастингс, решив уступить. — Ведь твоя мама наверняка не хочет, чтобы ты умерла от голода.

— Хлеб и воду. Бил говорит, что я могу есть только это.

— Почему?

— Потому что я нехорошая, — прошептала девочка, опустив голову и ковыряя ногой солому на полу.

Гастингс взглянула на Северна. Заметив, что он собирается что-то сказать, она покачала головой и улыбнулась Элизе.

— Тогда я велю Алисе подать тебе хлеба. Но молоко лучше воды, особенно молоко козы Джильберты. Когда пьешь молоко, душа наполняется добродетелью. Об этом говорил сам отец Каррег.

Трист запищал и протянул к девочке переднюю лапку.

— Ты была права, — испуганно сказала девочка. — Трист очень красивый. Мама говорила, что быть красивым грешно.

— Трист вовсе не красивый, он уродливый бездельник. — Северн встал. Зверек поглядел на него, еще раз потянулся и, грациозно вскочив на его руку, забрался на плечо, обвив шею хозяина пышным хвостом. — Понятия не имею, что учинили над этим ребенком, но, без сомнения, Ричард де Лючи был отъявленной скотиной. Тебе придется исправлять это, Гастингс. — Кивнув, он вышел из зала.