И кто-то находчиво отвечает:

– Да хоть докудова!

Я не устаю радоваться чувству юмора наших людей. Таких нигде больше в мире нет. По сравнению с нами все остальные – зануды.

Поэтому у меня и мысли никогда не возникало уехать жить за границу. Здесь весело. Здесь – настоящие люди. А мой диагноз – коллекционер. И моей коллекции нет цены. Это вам не марки и не золотые монеты. Это стоит гораздо больше.

Я узнала об этом, когда познакомилась с преподавательницей по этикету, тоже, кстати, потрясающий экземпляр. В ее присутствии никто не может ни есть, ни пить, все боятся сделать ошибку. Она умудряется так обставить трапезу, что кусок не идет в горло. Прием пищи у нее посвящен исключительно этикету. Причем она сама над этим шутит, но сделать с собой ничего не может. Ну, да бог с ней. Она подарила мне потрясающую инструкцию, как следует относиться к себе. Кроме описания посуды под спиртное, что куда лить, там было и о том, что нужно носить, как краситься и о чем думать. И все для чего?

Цитирую.

«Древняя японская легенда гласит:

На свете существуют три силы в помощь человеку.

Сила меча.

Сила золота.

Сила зеркала.

Меч символизирует силу оружия, грубую физическую силу. Золото – силу денег. Помни золотое правило – кто имеет золото, тот и создает правила.

Зеркало – это сила знания о себе и о другом. Это знание дает самую большую власть, позволяет управлять миром, управлять и теми, у кого меч и золото». Конец цитаты.

Вот тогда-то мне и пришло в голову, что моя коллекция людей – ключ к безграничной власти над ними. Я просто никогда ею не пользовалась в корыстных целях. Я не то что в совершенстве владею силой зеркала. Я и есть зеркало. Человек смотрит на меня, а видит себя. Если он дурной, он видит чудовище. Хороший видит очаровашку и слышит то, что ласкает его слух. Потому и с мужчинами мне так легко. Мои тело и мысли моментально приспосабливаются к их желаниям. Им делается так комфортно, как никогда в жизни. Я ведь со стопроцентным совпадением угадываю желания своего партнера по сексу или просто собеседника раньше, чем он их озвучит. А иногда даже раньше, чем он поймет, чего именно хочет. Я угадываю не те желания, которые обычно высказывают вслух. А те, что прячут под подушкой вместе со «стыдными» книжками. Ну как же, я – и вдруг ЭТО! А не надо бояться. Страх делает человека уязвимым.

1. И когда я поставила перед собой цель стать ректором, чтобы побороться за наш университет, я решила воспользоваться наконец своей коллекцией. Пусть она поработает.

– Как все прошло? – спросила я львенка, нежно целуя его в губы, отчего он не сразу смог ответить.

– Нормально… м-м-м… Вкусно!

– Нормально, это как?

– Я не представляю, как можно кого-нибудь из них подставить! Они ни в чем не виноваты!

– Ничего себе, нормально! – не удержалась я. – Ты должен был найти дыры в их броне, а ты вместо этого убедил обеих в незыблемой прочности их позиций!

Он следователь, поэтому и я перехожу на казенный язык. Так ему понятней.

– Георгиночка, ну, как я могу сфабриковать улики? Меня же этому не учили!

А вот так меня еще никто не называл. До чего же он милый! Но… Георгиночка? Это из какого раздела ботаники? Есть такая цветная капуста, сорт «георгиночка», неприхотливая, морозостойкая, перекрестноопыляющаяся. Как жидкое удобрение рекомендуется использовать виски и французский коньяк.

– Не надо ничего фабриковать. – Я треплю его за ушки. – Надо просто найти людей, которые их ненавидят. Я уверена, что такие есть. Вот взять Гаврилкову, – я бросила на него внимательный взгляд. Если получилось у меня, может получиться и у другой. Тем более, я настолько повысила самооценку этого мальчика, что он готов атаковать даже статую Свободы, хотя еще вчера думал, как подступиться к продавщице в обувном магазине.

– Неприятная женщина эта Алина Евгеньевна, – поежился Слава.

– Почему?

– Она смотрит на всех как на пустое место!

– Она смотрит на тебя как на пустое место, – поправила я. – Расскажи мне обо всем по порядку.

– Значит, так, – сказал он, развалившись на кровати. – Целый час мы беседовали с Людмилой Ивановной. Она пыталась меня убедить, что Гаврилкова сфальсифицировала представленные в Ученый совет документы.

– Очень хорошо, – кивнула я.

– Но там все печати подлинные!

– Милый, нужны не печати, а свидетели. Надо ехать в институт, где она якобы училась, беседовать с преподавателями. Ладно, диплом. Но кандидатская диссертация! Тем более докторская! Это же легко проверить! Где защищалась, кто был научным руководителем, а кто оппонентом? Сколько членов Ученого совета голосовало «за», а сколько «против»? Где был банкет? Что ели? Что пили? Сколько денег было в конвертах, которые всем раздали? Факты. Цифры.

– Но зачем нам это?

– Человек баллотируется на должность ректора с фальшивыми документами. Это же скандал! А теперь представь, что об этом узнал Курбатов.

– Но он же поддержал именно ее кандидатуру!

– Он об этом уже не скажет. А то, что говорит она… Вот представь: она приезжает, а Курбатов ей говорит: уважаемая Алина Евгеньевна, я не хочу подставляться, меня в министерстве ждут. Сейчас подо всех копают. Когда нефть была двести долларов за баррель и требовалась растущему производству в огромных количествах, фальшивые биографии мало кого интересовали. Денег хватало всем. А теперь их все меньше и меньше. А сколько расплодилось чиновников? И ни один из них не хочет урезать свои «скромные» потребности. Напротив, все клянчат повышения зарплаты с учетом инфляции. Урезают простой народ, у которого уже терпение кончается. Но это не может длиться вечно. Настанет момент, когда примутся резать баранов-чиновников. Тех, кто подставился. Уже идет открытая травля. «Чиновник» нынче – имя нарицательное. Читай: вор, взяточник, бездельник. Хотя я знаю много трудяг из Пенсионного фонда или из страховой компании по обмену медицинских полисов, которые принимают по сто человек в день, с температурой зачастую сидят, больные-простуженные, но не уходят. Бумаги народу выправляют. Сидит такая девочка с соплями до пупа, а за дверью озверевшая толпа. И никто ее не прикрывает. Не царское это дело. Царское – бабло пилить, а у этой девочки зарплата копеечная. Начальников много развелось, они и пойдут под сокращение. И вот тут-то надо быть кристально честным. Хотя бы по бумагам.

– А если у Гаврилкиной диплом настоящий? И диссертацию она сама написала?

Я расхохоталась:

– Ты сам-то в это веришь?

– Ну, допустим. Допустим, Курбатов узнал. И что? Когда она уезжала, он был еще жив. Хотя Людмила Ивановна говорит, что Гаврилкова могла вернуться. Или нанять кого-то.