Полина смотрит. Полина видит.

Отвратительный малорослый старик, постоянно вытирающий крахмальной салфеткой свой мокрый тонкогубый рот. Рядом с ним – лучезарная блондинка лет двадцати, точеная фигура, короткое темно-розовое платье, сзади – мягкий бант. Старик, влажно причмокивая, что-то шепчет блондинке на ухо и грубо мнет ее нежную грудь трясущейся рукой, не забывая горделиво оглядывать всех присутствующих.

Полина видит.

Мужчина в классическом смокинге проводит пальцем по губам невысокой пышной девушки в синем бархатном корсете. Она с наслаждением касается пальца кончиком языка, потом жадно облизывает его и, не выпуская изо рта, пристально смотрит спутнику в глаза. Мужчина притягивает ее ближе, шепча, должно быть, что-то.

Полина видит.

В зал неспешно входит статная зрелая дама, с достоинством подставив хозяину дома холеное запястье для поцелуя. Платье на ней закрытое и элегантное, причем сбоку и чуть сзади уместно размещаются вставки из крученого гипюра. Вместо пояса на бедрах лежит серебряная массивная цепь. На голове – кокетливая шляпка, задорное перо. Выглядит классически. К строгой даме в несколько прыжков зайцем подскакивает юноша, почти мальчик. Спортивная стрижка, прозрачной голубизны глаза, чистый детский лоб – такие мальчики еще пахнут молоком. Тем не менее молочный мальчик склоняется и с недетской увлеченностью целует руку женщины, поднимаясь выше, к локтю, затем хулигански облизывает ее шею, полуприкрытую гипюром. Строгая дама жарко краснеет пятнами, решительно отстраняет мальчика, потрепав по идеально гладкой щеке, осторожно оглядывается вокруг, что-то говорит в розовое ухо, чуть оттопыренное. Поправляет шляпку, державшуюся безупречно. Отходит к гостям.

У Полины возникло легкое чувство тошноты... Желание убежать из этого красивого и пустого дома. Неужели все так примитивно? Неужели Ларошфуко прав, и любовь действительно похожа на привидение... Все ее ждут, ждут, а в отчаянии становятся законченными пошляками.

Но что-то удерживало Полину в этом доме, что-то заманивало...

Прошло еще какое-то время, и она немного захмелела. Устроилась с удобством в мягком просторном кресле. Полина видит.

Распаленный владелец смокинга увлекает пышную девушку в синем корсете на мягкую цветастую кушетку. Они никого не замечают и растворяются в мире своих желаний. Остро почувствовав себя лишней, Полина глотнула шампанского, надежно установила бокал на подлокотник кресла, поднялась и хотела незаметно уйти. Но кто-то подошел пугающе близко сзади и закрыл глаза руками: детская игра, угадай, как меня зовут, – угадывать Полина не хотела. Она изумленно осознала, что ей – приятно, её – волнует. «Хорошие девочки не сопротивляются своим желаниям», – шепчет кто-то, касаясь губами мочки уха, проводит рукой по ее нежно-фиолетовой груди, не стесненной бельевыми узами. От неожиданности она чуть не вскрикивает, но ее рот плотно закрывает чужая теплая рука, средний палец оказывается между ее вздрагивающих горячих губ. Сердце колотится так часто, стучит в ушах так сильно – ни услышать, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мужчина резко поворачивает ее к себе и грубо целует. Закрыв глаза, она почти издалека чувствует, как быстрая рука опытно и страстно обнимает ее, и она совсем не хочет, о ужас, не хочет сопротивляться своему желанию. Но ведь она никогда раньше... Она не может вот так...

Все вокруг будто бы завернулось диковинной спиралью, переливающейся небывалыми красками, которых и быть на свете не может. Но вскоре на смену наваждению пришла неловкость. Резко вывернувшись из рук мужчины, Полина порвала прелестное нежно-фиолетовое платье, но расстраиваться она не собиралась. Она собиралась уйти. Пожалуй, достаточно впечатлений для одного дня, пусть даже длинного воскресного.

На улице было пасмурно, бушевала мартовская метель, но Полина, разгоряченная и взволнованная, не почувствовала холода. За ней никто не гнался, вокруг не было ни души, даже у подъезда отсутствовал встретивший ее привратник, императорский пингвин. Очевидно, хозяин отпустил его до утра. Неожиданно глухо заурчал двигатель стоящего в стороне черного «лексуса», машина подъехала, плавно опустилось боковое стекло:

– Вам в город? Садитесь. Не ждать же на улице такси в такую погоду. Тем более мадам так легко одета, – водитель деликатно показал на расползающуюся ткань изорванного платья, – а возвращаться обратно в дом, вижу, мадам не очень хочет...

Полина открыла заднюю дверцу машины. Возвращаться в дом она не собиралась. В салоне было тепло, нарядно светилась приборная панель и звучал джаз.. Удивительно, подумала Полина и прикрыла рукой глаза – она устала.

– Меня зовут Никита, – представился мужчина, резко трогая автомобиль с места. Он был много старше Полины, замшевая куртка, шарф Ральф Лорен, яркая седина на висках. – Если это вас интересует, мне тоже не понравилось сегодня у Алекса. Сел в машину, но тут этот снег, неожиданный для весны... Уставился, как полный придурок, и таращусь себе. А тут и вы. Здравствуйте.

– Здравствуйте, я Полина, – вежливо ответила Полина, не открывая глаз. – Если вам не трудно, довезите меня до дома. Пожалуйста.

– Конечно.

Полина вдруг вспомнила забавный случай из детства: кто-то неудачно прочел английское название композиции «холли дайвер» – «холли драйвер», превратив святого ныряльщика в святого шофера. «Холли драйвер, холли драйвер», – сказала Полина с неясной целью и как-то сразу расположилась к своему собеседнику.

Когда они уже подъезжали к дому, у Полины задрожали крупно руки, запрыгали колени под разорванным платьем – волнения вечера не прошли даром, как не проходит даром ничего. Никита вышел из машины первым, открыл дверцу, стянул с плеч бледно-желтую куртку и накинул девушке на плечи. Куртка очень приятно пахла – кожей, хорошим одеколоном и еще дорогим трубочным табаком.

В молчании поднялись на лифте. Полина пристально изучала себя в неживом свете энергосберегающих ламп – смазанная улыбка, плывущие глаза. Крепко сцепила пальцы, чтобы не тряслись. У двери Полина хотела было снять куртку и передать Никите, но вспомнила о хороших манерах, точнее, ни на минуту не вспомнила о хороших манерах, но все повторяла про себя: «холли драйвер, холли драйвер», – куртка была ласкова к ней, оставаться одной не хотелось. Только не сегодня. Нет. Пусть он зайдет.

– Заходите ко мне, если никуда не торопитесь. Не могу же я оставить вас без чашки кофе. Или чая. В ассортименте.

– С удовольствием.

Полина, не снимая полюбившейся куртки, зашла в спальню. Сбросив изорванное платье, накинула домашний халат, настоящее кимоно, болотно-зеленое на ярко-оранжевой подкладке, босиком направилась на кухню. Достав турку и смешивая три любимых сорта молотого кофе, она подумала, что так и не успела снять фиолетовых подвязок. Открылась дверь.

Никита обнял за плечи и слегка прикоснулся губами к ее шее, туда, где в исступлении стучался испуганный пульс в эластичные синие сосуды, самые тонкие, самые нежные. Потом взял из ее рук и поставил на стол банку с кофе и развернул Полину к себе, ненадолго приподняв над полом – она летела. Даже через настоящее кимоно на оранжевой подкладке она ощущала сильное тепло, идущее от его рук. Холли драйвер, холли драйвер. Полина нерешительно прикрыла ладонью лицо, и тогда он поцеловал ее в ладонь, и тогда она убрала ладонь.