— Заткнись! — заорал я. — У меня проблемы, и я не очень хорошо представляю, что с ними делать.

— Они, коты, не представляют, что делать с проблемами! — нагло расхохоталась Элка. — А ты у нас, у кошек, спроси и мы ответим — плюнуть на них, найти укромное место, свернуться калачиком и мурлыкать.

Иногда я Элку готов просто убить. Иногда она невыносима. Вернее, невыносима она всегда, но иногда как-то очень особенно.

Я схватил мобильник и позвонил в милицию. По мере того, как я излагал дежурному, что случилось, у Элки вырисовывался на лице явный интерес к происходящему. Она скинула кошку на пол и полоскала уши, стараясь не пропустить ни одного моего слова.

— И что они сказали? — спросила Беда, когда я нажал на отбой.

— Что оставленная без присмотра одежда совсем не повод для беспокойства. Что пляжники частенько забывают свои личные вещи, приняв на грудь горячительного. Бывают случаи, что они возвращаются за одеждой через несколько суток. Вот если бы было тело! Или родственники заявили о пропаже человека…

— Где шмотки? — спросила Беда.

— Оставил на лежаке, придавив камнем, чтобы ветром не унесло.

— Ну и ладненько, — она потерла ладони одна о другую. — Ты знаешь, я думаю, в милиции правы. Тетка наклюкалась и с каким-нибудь кавалером умотала на машине в город за продолжением приключений. Расслабься и давай спать. Я ночую сегодня здесь, так как дома особо нервная обстановка. Генриетта обозвала картины Мальцева «неконструктивными», он обиделся, с горя напился и теперь орет неприличные песни. Соседский мальчишка умудрился научить Кармен-Долорес нехитрому русскому обороту «пошел на…». Кармен решила удивить деда знанием языка и выдала оборот в ответ на его просьбу сварить кофе. На беду на нем был слуховой аппарат и он все отлично услышал. Теперь Сазон громко объясняет своей невесте, что кроме слов «хорошо, господин», ей в великом и могучем знать ничего не надо. Так что я ночую тут и только тут! Завтра у меня тяжелый день, прилетает Юлиана Ульянова.

— А-а, змей о шести головах! — вздохнул я.

— Что? Какой еще змей?

— Да нет, это я так, о своем.

Элка быстро разделась и нырнула под одеяло. Я сделал все то же самое с той только разницей, что был абсолютно не уверен, что вправе спокойно лечь спать. Бродячая кошка запрыгнула на кровать, повозилась, устраиваясь в ногах и замурлыкала.

— А вот мы, коты, понятия не имеем, что делать со своими проблемами, — пробормотал я, закрывая глаза.

За окном безобразничал ветер, море шумело и билось о берег. Я сказал себе: «Спи. Вот если бы было тело…»

Элка рядом уже давно похрапывала.

* * *

Я проснулся от громкого стука. Кто-то колотил в хлипкую дверь так, что вагончик ходил ходуном.

Я посмотрел на Беду, но она спала, безмятежно раскинувшись на спине. Судя по свету за окном, было раннее утро. Я натянул джинсы и открыл дверь.

Передо мной стояла мартышка в красной жилетке. Я протер заспанные глаза, но мартышка продолжала стоять с настырностью похмельного глюка. И даже жилетка ее не стала менее красной.

— Дядь, — сказала она детским голосом, — это ты здесь типа спасатель?

— Типа я, — ответил я и услышал, как позади меня зашипела кошка.

— Так вот, дядь, если ты сфотографируешься с моей обезьяной за сто рублей, я скажу тебе, где лежит тетя, которую нужно спасать. Тебе же приплачивают за каждую спасенную тетю?

Тут только я заметил, что из-за распахнутой настежь двери выглядывает детская мордочка и вещает свой незатейливый текст.

Я протянул руку, выхватил пацана за шиворот из убежища, и, держа его на весу, крикнул ему в лицо, на котором не отразилось никакого испуга:

— Быстро говори, где ты видел нуждающегося в помощи человека!

Обезьяна вдруг завизжала и вцепилась зубами и лапами мне в штанину. Кошка протяжно заорала сзади, а пацан бесстрашно на весу ухмыльнулся:

— Я разве про человека говорил, дядь? Я говорил про тетю.

— Где она?! Что с ней?! — Я сильно потряс поганца за шиворот. Так сильно, что у него голова заболталась как у тряпичной куклы, а у меня устала рука. Мартышка внизу пыталась прогрызть мои джинсы, и я пинком отфутболил ее в вагончик.

— Сфотайся за сто рублей с моей обезьяной, и я скажу тебе…

Я встряхнул его так, что он прикусил язык и заткнулся. В его руке я заметил старенький «Полароид» [4].

— А ну, пацан, говори, где тетка, а то не только сто рублей не получишь, но и свою обезьяну! — послышался сзади насмешливый голос Элки.

Я обернулся. Она стояла наспех одетая и с видом опытной укротительницы держала за ошейник мартышку, которая стала вдруг смирной и перестала визжать.

— Там, за шашлычной, мусорные баки стоят, за ними тетка лежит. Может и пьяная просто, но на голове у нее кровь, — затараторил пацан. — Тетенька, отпустите Яну, она беременная, ей волноваться вредно!

Мы с Элкой бросились вон из вагончика. По пути я зачем-то подвесил пацана за шиворот на щит «Спасательный пост». Не нравятся мне маленькие мальчики, пытающиеся заработать на чужом несчастье. Элка успела закрыть вагончик на ключ и мы помчались к шашлычной.

— Эй, дядь, так спасатели не поступают! — заорал нам вслед пацан, подвешенный на щите. — Я ведь и пожаловаться могу! На жестокое обращение с детьми и животными!

Мусорных баков за шашлычной было четыре. Мы, как ищейки, ринулись в разные стороны.

— Сюда! — крикнула мне Беда от самого дальнего контейнера.

Женщина лежала на животе в позе, которая позволяла думать, что она пыталась ползти из последних сил. Светлые волосы на затылке были темными, и до меня не сразу дошло, что это запекшаяся кровь. На ней был только желтый купальник, и я нисколько не усомнился в том, что это та самая женщина, чьи вещи остались на лежаке, и чье тело я безуспешно пытался обнаружить вчера на дне. Возраст ее было трудно определить, можно было только сказать, что она хорошо выглядела даже в такой ситуации, и даже с проломленной головой. В правой руке она сжимала мобильник — наверное, хотела куда-нибудь дозвониться, но не хватило сил.

Элка присела рядом с ней на корточки и на шее попыталась нащупать пульс.

— Жива, — с удивлением сказала Беда и выдернула из руки женщины мобильник. — Смотри! — она развернула ладонь. Я не очень-то удивился, увидев на белой полупрозрачной коже красную цифру три. Забрав у Элки телефон, я вызвал «Скорую» и милицию.

И те и другие приехали на удивление быстро. Пока мы их ждали, Элка курила одну сигарету за другой, садила как старый сапожник, а я стоял рядом и проклинал себя за то, что вчера вечером, вместо того, чтобы упражняться в нырянии, не обошел территорию.