Касапу послушно присел, тем более что ноги вдруг перестали слушаться, будто стоял он в вагоне разогнавшегося на стыках рельс поезда.

– Видишь ли, – Рубец вытащил из пачки на столе сигарету, – я все понимаю. Тебя, как бы это сказать, – он закурил, пыхнув на Валентина дымом, – прямо скажем, недолюбливают.

Валентин тяжело ссутулился, словно подтверждая неприятный факт.

– А если посмотреть с другой стороны? У тебя ведь другие ставки. Да, другие риски, – он взмахнул рукой с сигаретой, – но и деньги не те, что у всей этой шушеры. Морковка, свечки, кофе. Даже свинина, блядь. Они вкалывают не меньше твоего, но разве можно сравнить по деньгам?

– Я просто хотел, чтобы вот эти необоснованные…

– Ты погоди. Не горячись. В твоем возрасте, извини, конечно, что напоминаю, но что поделать, если в твоем возрасте нервничать действительно вредно. Да, ты можешь этот аргумент – я имею в виду возраст – привести и в свою пользу. И будешь прав. Прав, потому что ты единичный экземпляр. В свои, сколько тебе – семьдесят? больше? – в свои годы заткнешь за пояс двадцатилетнего. Нет, серьезно, не скромничай, таких ведь больше нет. Сколько уже – лет десять? Нет, какие десять? Девяносто тре… сейчас какой? две тысячи во… Пятнадцать! Пятнадцать лет! Без единого – тьфу-тьфу – даже намека на прокол! Это, я скажу тебе… – Рубец уважительно поджал губы, – и неужели ты думаешь, что я это не ценю? Я же все вижу, и у меня нет к тебе претензий. В этом плане, как минимум. Но если я не идиот – а мне почему-то кажется, что я не идиот, – почему мне, спрошу тебя, почему бы не подумать о завтрашнем дне и не подобрать – нет, не равнозначную, равнозначная замена тебе – это утопия, – а хотя бы более-менее достойную альтернативу? Сам посуди, старик, а?

Валентин не двигался и даже дышать старался неслышно.

– В конце концов, это бизнес. Деловой человек нуждается в подвижных глазах – совсем как у хамелеона. Чтобы пялиться не только под ноги, но и заглядывать за горизонт, и желательно делать оба дела одновременно. Понимаешь, о чем я?

Валентин кивнул.

– Давай договоримся, – Рубец явно перешел к деловой части разговора, о чем свидетельствовал мобильный телефон, который он достал из кармана, чтобы беспорядочно нажимать на кнопки – была у него такая привычка, – ты работаешь как работал. Тише воды, ниже травы. Петрушки, киндзы, лука, ну и прочего, чем торгуют сам знаешь где. Шучу, конечно. Как, кстати, твои помощники?

– Кто?

– Нина, тетя Маруся, Богдан, Василий, Доминика, кто там еще? А говорят, я страшно далек от народа. Даже из обычных реализаторов кое-кого помню. Игорек опять же… Ах, да, – он покосился на Валентина, – Игорек-то как раз уже не работает. Так что, содействуют? Проблем нет?

– Ну… – замялся Валентин.

– Не понял, саботирует кто? – напрягся Рубец, – ты только шепни.

– Нет-нет – испугался Валентин, – что ты… вы.

– Да ладно, я ведь тебе в сыновья гожусь, – заулыбался Рубец.

– Я хотел сказать – очень даже. Я и не знаю, что бы без них…

– Это точно, – с гордостью подтвердил Рубец. Еще бы – ведь схему с ассистентами-реализаторами придумал именно он.

– Ты хотел что-то добавить? – спросил Рубец, заметив, что Валентин открыл рот.

– Вооот… А что я хотел? – спросил себя Рубец после того, как Валентин отрицательно помотал головой. – Ну да, работать. Продолжай, никто тебя не тронет, да пусть бля рыпнется кто! Главное, чтобы все по понятиям. Прозрачно. Транспарентно, слыхал, наверное, такое слово? Даже если эти сучки черножопые и наговорили – я сам их, признаться, не перевариваю, но мой внутренний расизм не должен мешать бизнесу, понимаешь? Ну кто из нас без недостатков? Зато я – спокоен. Ты – не обижен, не так ли? Ну, хочешь, подниму цыганкам арендную плату? В качестве моральной компенсации, а? Шучу, шучу, – хлопнул он Валентина по плечу, вставая – прием был окончен.

В дверях Касапу обернулся.

– А ведь они все время пасут меня, – сказал он.

– Кто? – не понял Рубец.

– Да фраера твои. Женьки, Мишки, Виорелы все эти. Я же шагу без них ступить не могу.

– Ну и?

– Ныкал бы я деньги, неужто не усекли бы? – развел руками Валентин.

– Ну, – улыбнулся Рубец, – если они ни разу так и не усекли, как ты уводишь кошелек…

После этого странного разговора с Валентина словно гора свалилась.

«Шел бы он», – мысленно решал он, куда бы послать Рубца – так, чтобы не мешал разбираться с цыганками.

В голове Касапу словно ожил давно потухший вулкан: мозг плавила кипящая лава ненависти. Война так война, определился Валентин, а еще – решил, что обязательно прижмет цыганок. Прищучит, бля, черножопых. Кровью будут плевать, но зрение вернут.

Но лучше крови, подумал Валентин, пустить слух. Он по себе знал, что родившиеся на рынке слухи разносятся, как смертельная эпидемия – стремительно и сражая наповал. Словно бациллы, разбегалось по городу бабьё, заражая страхом перед неуловимым карманником, который – и куда только смотрит полиция! – грабит женщин на рынке среди бела дня. Другие женщины вздыхали, цокали языками и ругали правительство, но стоило им затесаться в рыночную толпу, как тут же забывали об опасности.

С цыганками еще проще. Цыганок сторонятся все, даже те, кому позарез нужны дешевые свечки или тряпичные туфли. Была мысль пустить «пушку», что в их тараканьем яде содержатся нитраты. А что – в Молдавии все панически боятся нитратов, считая, что к ним и прикасаться опасно, не то что употреблять в пищу. Или, вспомнив детство, прибегнуть к самому убедительному аргументу – колдовской силе цыганок? Шепнуть, что на какую сумму купишь у них свечей, яда, сумок и прочего дерьма, столько часов проживешь и ни секундой больше? Или что цыганки по одному взгляду вычисляют адрес, телефон и код домофона?

Вариантов было – хоть отбавляй, и Валентин уже представлял, как бубнит то одному, то другому покупателю, заговорщически косясь на смуглых теток со сморщенными лицами.

И тут – она.

Алое платье до колен, стройные ноги и огромные черные очи, прожигающие до самого сердца даже сквозь белесую пелену на глазах Валентина. Поначалу Касапу принял ее за любовницу кого-то из охранников – так примелькалось на рынке ее алое платье. А может, и самого Козмы, решил было Валентин, пока не застукал красотку с цыганками, голосящей таким же мерзким голосом и, конечно, на тарабарщине, из которой выпадали отдельные молдавские и русские слова. Валентин остолбенел: цыганки так вились вокруг женщины в алом, послушно кивая в ответ каждой ее фразе, что сомнений не оставалось – она и есть над всеми цыганками цыганка.

«Хана вам, змеюги!» – ликовал Касапу, прикидывая, в какую сумму может оценить свое зрение. Пристроившись в паре метров от алой цыганки, он внимательно рассматривал ее и запоминал. Получалось прилично: с десяток золотых перстней на обеих руках, массивный золотой браслет и тяжелые, оттягивающие мочки, кольца в ушах. Роскошное – надо признать – платье и в тон ему туфли на высоком каблуке. По всему выходило, что в сумочке, тоже красной, притаился пухлый – нетрудно догадаться, какого цвета – кошелек.