– Мне нужно кое-что знать, чтобы пазл сложился, – произношу тихо.

Верниковский выглядит побитой собакой. Вроде держаться пытается, вон, даже целоваться полез, но знаю его слишком хорошо, чтобы не заметить очевидного. Под глазами – чёрные круги, словно не спал последнюю неделю, а сам взгляд потухший, нет в нём того, за что когда-то, в том числе, полюбила. Бесовщинки какой-то. Видимо, растратил всё той ночью, когда с другой был. А может, и не только тогда. Мне сейчас этого не проверить, да и желания такого нет.

– Спрашивай, – кивает Даня, и я невесело усмехаюсь. Ну просто брейн-ринг. Второй раунд.

– Ты же всё это время содержал их… ну или как минимум Марка.

Сразу вижу, что вопрос попал в цель. Верниковский проводит ладонью ото лба к подбородку, нажимая с силой, как будто избавиться хочет от необходимости давать ответ.

– Содержал, – кивает, по-видимому, решив, что изворачиваться и лгать дальше смысла нет.

– Деньги откуда брал?

– Зарабатывал.

Интересно, где тот самый порог, переступив через который, я испытаю облегчение? Наверное, его попросту нет.

– Понятно. Значит, зарабатывал.

– Сонь… я бы тебе раньше всё рассказал, но я очень боюсь тебя потерять, – порывисто говорит Даня, делая шаг ко мне.

Приходится выставить руку и замотать головой.

– Поздно бояться, Верниковский. Разве ты не понял, что у нас с тобой – всё?

– Не понял и понимать не собираюсь, – отрезает он. – Я виноват безумно, но хочу всё исправить.

– Да нечего исправлять. У нас с тобой теперь дороги разные, вот и весь сказ.

Он мотает головой, как это только что делала я. Я же продолжаю игру «вопрос-ответ».

– Но это не всё, что я знать хочу. – Набираю в лёгкие кислорода и спрашиваю о том, что меня гнетёт больше остального: – Твой отец… он встречался с Марком? Гулял с ним? Дедушкой ему стал?

Выходит сразу много, вопросы сыплются, как из рога изобилия. Но информационный вакуум меня жрёт изнутри. Кому-то спокойнее закрыться и ничего не знать, мне же – нужно быть в курсе всего. Чтобы просто иметь представление, какая хрень творилась в моей жизни, пока я об этом была ни сном, ни духом.

– Нет. Нет, Сонь. – Даня невесело хмыкает. – Я от него такой нагоняй получил, ты бы знала. Но деньги он давал. Особенно когда…

Он запинается, и я понимаю, о чём Верниковский умалчивает. Видимо, тот пожар.

– Особенно когда Света твоя чуть Марка не сожгла?

Даниил впивается в моё лицо взглядом. Смотрит так, что у меня мурашки табунами по телу.

– Это она тебе сказала? – шепчет хрипло. – Она призналась, что сама тогда дом подожгла?

Господи, как же много я ещё не знаю! У меня есть какие-то крохи информации, да и то – полученные от чужих людей. Только люди эти чужие сейчас мне кажутся более близкими, чем мужчина, стоящий в полуметре от меня.

– Не говорила. Дарьялов у меня был. Он и рассказал.

Теперь на лице Дани не оторопь, а злость. Никогда такого не видела. Чтобы мой муж мог настолько хищно смотреть. Да и знала ли я его до этого момента? Я в этом не просто сомневаюсь. Уверена, что не знала.

– Дарьялов? А какого хрена он к тебе ездит, а?

Нет, ну это ни в какие ворота не лезет. И не знаю, какая фурия вселяется в меня в следующее мгновение, но подлетаю к мужу и с силой пихаю его в плечи обеими руками. Шепчу сбивчиво, едва ли не задыхаясь:

– Не твоё дело это, Верниковский! Ты понял? Вообще не твоё! Захочу – будет ко мне ездить. Захочу – в постель с ним лягу. Это ясно? Если не ясно – уясни. Это ты из нашего бюджета деньги крысил. Ты меня про запас держал. – Всё это время пихаю Верниковского, а он отступает мелкими шагами. – Ты всё это сотворил, понял? Не тебе мне условия ставить.

Даня вдруг утыкается спиной в комод. Поникает, а я стою напротив, едва дыша, и думаю, до чего же сама себя довела.

– Наверное, Света дом и подожгла, – тихо шепчет он.

– А почему ребёнка с ней оставил? Он же… как зверёныш маленький. Не в том смысле, что дикий. Забитый такой… Пельмени ел так, как будто я их в любой момент отнять могу.

Верниковский поднимает на меня взгляд, а в нём – океан боли и ужаса.

– Что я натворил, Сонь? Что я натворил?

– Что бы ни натворил – исправляй. Со мной не выйдет, уж прости. А с сыном – можешь. И должен. Забирай его, вези к родителям. У них живёшь?

– У них.

Я киваю, окончательно принимая действительность. Всё так, как и должно было быть целых шесть лет назад. С той лишь разницей, что если бы всё произошло вовремя, маленький мальчик, безмятежно спящий на моей кухне, не вытерпел бы столько ужаса. И я бы, наверное, уже давно пришла в себя.

– Давай, Дань. Забирай Марка. Он тебя очень ждал, – шепчу хрипло, а у самой внутри настоящий пожар.

Просто нужно смириться с тем, что сейчас Даня выйдет, заберёт сына и дальше – только развод со всеми вытекающими.

Он сомневается долю секунды, после чего идёт к выходу из комнаты. Достигает двери, оборачивается ко мне.

– Это не конец, Соня. Я не дам этому закончиться вот так. Я виноват, знаю. Дико виноват. Но хочу всё исправить. Я буду снова тебя добиваться, Верниковская.

Качаю головой и вдруг выдаю то, чего сама от себя не ожидала:

– Почему ко мне Дарьялов приезжал? Зачем рассказал про тот пожар?

Ожидаю чего угодно – нового взрыва ревности, которая сейчас мне кажется наигранной. Молчания, сарказма, яда в словах. Но получаю совсем иное.

– Когда случилось всё, он пожар тот тушил. Марка вытащил. Потом мне пару раз звонил. Ребёнок у него погиб в пожаре. И жена его. Вот он судьбой Марка и проникся. Может, зря я его тогда послал?

Он выходит, а я стою и смотрю вслед мужу.

Как так вышло, что чужой мужик был настолько человечнее в том, что касалось не его сына? Мне этого не понять.

На кухне Даня осторожно забирает ребёнка, прижимает к себе. Идёт в прихожую, а у меня сердце не на месте. Всё этот взгляд Марка вспоминаю и пельмень, зажатый в ручонке.

– Вот, – вручаю мужу рюкзачок, пока он суёт ноги в кроссовки. – Здесь вещи сына твоего, наверное.

– Спасибо, – шепчет Верниковский, и когда выходит за порог, Марк открывает глаза, улыбается и говорит:

– До свидания, Соня. Спасибо.

Я закрываю за ними дверь, а у самой изо рта рвётся судорожное рыдание. Как бы хотелось, чтобы железная преграда между нами разделила жизнь на «до» и «забыто».

И каким же несбыточным сейчас кажется это желание.

Дерьмо.

Совсем не так он хотел, чтобы это произошло. Вернее, он вообще не хотел бы, чтобы это случилось. Отмотал бы время на шесть лет назад, сделал бы всё иначе… Знал, что не пожалел бы, что Марк не родился, потому что… Потому что он появился бы на свет в их с Соней семье. Сейчас Даниил отчётливо это понимал. Как будто высшие силы, которые, чёрт бы всё побрал, существовали, отправили этого ребёнка совсем не туда, куда следовало бы.