Темнокожий морпех отпустил фэбээровца.

– Что на тебя нашло, на хрен? Ты его знаешь? За что ты его?!

– Сукин сын!

– Какого хрена?! Сюда, может быть, уже полиция едет! П…ц!

– Этот… сучий потрох убил… двоих наших!

– Что?!

– В Риге. Я его знаю. Он… из ФСБ.

– Твою мать, так все равно ни хрена нельзя!

За спиной раздался кашель, они оба повернулись. Русский, сидя у машины, сплюнул на землю кровь.

– Поговорим?

Колонна машин, просквозив по полупустому Бориспольскому шоссе и оставив за собой блок-посты, срубленные под ноль деревья и многочисленные камеры наблюдения, ворвалась в Киев подобно коннице монгольских завоевателей. Почти не снижая скорости, ушли на развилке на генерала Кульчицкого[8]. Редкие машины жались к обочине даже несмотря на то, что мигалки не включали. На «шкодах» с затемненными окнами на Украине ездили очень опасные люди…

Машины остановились около бывшего здания РУВД. После люстрации большую часть милиционеров уволили, количество райотделов в Киеве сократили вдвое – к милиции даже те, кто стал сотрудниками спецслужб, испытывали почти классовую ненависть. Оставшиеся здания занимали бойцы Нацгвардии, отряды УНА-УНСО и сотрудники спецслужб – помещения не пустовали. Занимались здесь, в принципе, тем же самым, что и при милиции, только руководствовались не законом, а национальным чутьем и этнической ненавистью.

Бритый паренек с автоматом у входа, увидев начальство, вскочил:

– Слава Украине!

Приехавшие, не отвечая, прошли к лестнице. Здание, после того как из него выселили милицию, не знало даже косметического ремонта и постепенно приходило в упадок. На лестничных клетках окна помутнели от сигаретного дыма, часть стеклоблоков была повреждена или выбита. Несмотря на то что в воздухе висел свежий сигаретный дым, никого тут не было. Увидели подъезжающие машины и разбежались по кабинетам…

Они поднялись на четвертый, начальственный. Там – на единственном этаже – были переделки: в нескольких кабинетах сломали стены с соседними, увеличив их площадь. Дождь не только не унялся, но и пошел сильнее, стегая по окнам мутной водой…

У одной из дверей гость неожиданно задержался, прислушался. За дверью – судя по звукам – кого-то избивали, и чей-то сорванный голос харкал ненавистью, перемежаясь сочными звуками ударов.

– Кому налэжыт Крым?! Кому налэжыт Крым, с…а?! – Брат! – позвал Дiд, отпирая дверь своего кабинета. – Заходи, чего встал. Сейчас чаю принесут…

Чай был вкусным. Кабинет – пустым, заброшенным. Не было в нем той невидимой человеческой ауры, которая присутствует в обжитых людьми местах. Стол; в беспорядке – стулья: очевидно, их принесли сюда для какой-то летучки и даже не потрудились потом выстроить в ряд. На стене – сиротливо висел Бандера, но не официальный портрет, а выполненный карандашом рисунок, даже набросок…

– Пацан один подарил, – перехватил Дiд взгляд гостя, – один из первых. Сказал, когда выпускался: жаль, что я про героев так мало знаю.

…

– Лег он под Мариуполем. Еще в четырнадцатом.

– Да примет его Аллах…

Дiд попробовал губами чай:

– Горячий. Ты что, правоверным заделался?

– Я всегда им и был. Тяжело без веры.

– То так. Со священником легче. Только вера у нас другая, ты уж извини.

– За что? Вера… она в конечном итоге к одному сводится – к справедливости. Есть справедливость – есть и вера. Люди в несправедливость верить не будут. Вот в Сирии – ты думаешь, там другие люди? Те же самые. Только они Аллаху молятся, а вы – Христу. Но просят одного и того же. Свободы. Справедливости. Конца тирании.

– Говорят, совсем плохо там.

– Плохо… там уже много лет плохо. Хуже, чем есть – уже не бывать.

– Наши есть там?

– Есть и ваши. Крымских татар много – целый джамаат создали. Инструкторы ваши есть. Дюже добры ребята.

– А москали?

– Москали? Ты бы поосторожнее с этим словом, москали разные бывают. На стороне тагута их полно, и инструкторы, и спецназ: говорят, что после подрыва в Дамаске тагут своим не доверяет вообще, у него вся охрана из русских. А есть и с нашей стороны русские. Лучше бойцов нет, даже чеченцы не такие…

Дiд отодвинул кружку в сторону.

– Помощь нам нужна.

– Понятное дело.

– Нам надо решить вопрос до осени. Если не решим – нам крышка. Во…

…

– Недавно инфа пришла. Американцы решили нас сдать… в обмен на контракты. Польша, прибалты, еще кое-кто в Европе – за нас, но… сам понимаешь. Им своя рубашка ближе к телу, в одиночку они нас поддерживать не станут. Вопрос надо решать. До конца осени.

– Решать? Как ты видишь это решение?

Дiд помедлил. Но все же решил сказать:

– У нас уран был. Мы хотели из него бомбы сделать.

– А потом?

– Потом заложить в кацапии, отравить их месторождения.

Гость достал четки, начал перебрасывать их в пальцах.

– И что?

– Что-что. Телевизор не смотришь? Кацапы удар по нам нанесли. Разбили лагеря, и что самое худшее…

Дiд достал смартфон, порылся в памяти, толкнул по столу.

– Андрий Брыш. Полковник, очень опытный хлопак[9], прошел спецподготовку. Был в одном из лагерей, у него была большая часть информации по плану. После бомбежки мы не нашли его ни в числе мертвых, ни в числе выживших. Остается только одно: его взяли кацапы.

…

– И теперь плана нет. Никакого. Все наши наработки…

Дiд матерно выругался:

– В ж…

…

– Что молчишь?

– Нехорошо делаете.

– Что?

– Нехорошо делаете. В России на севере есть мусульмане. Сама нефть, газ тоже чего-то стоят. Нехорошо.

– А нам что делать, брат? Нас, как гандон использованный, в унитаз кинули и сейчас сольют! Делать что?

– Я вот сюда шел, слышал – человека бьют. Кричат – кому принадлежит Крым. Как думаешь, помогает?

– А… балбесы. Думают, что что-то изменят так.