— Добрый вечер, господа! — Я заученно улыбаюсь нашему директору Голованову, его миниатюрной жене и Глебу, которого успешно избегала последние несколько дней. Но, похоже, на этой выставке решили собраться все лучшие люди нашего города. Смотрю на директора и стараюсь не замечать презрительную улыбку его сына. Ну да, прислуга, а он хозяин мира. Проходили уже, и не раз.

К семейству Головановых уже подскакивает галеристка, обхватывает за плечи жену директора. Понятно, тут главное — не путаться под ногами, поэтому отхожу чуть в сторону.

— Надо же, а я тебя даже не сразу узнал, Мариш!

Глеб никуда не делся, стоит рядом и демонстративно рассматривает меня с ног до головы. Пялится на мою грудь, даже не скрывает, хочет, чтобы я это видела, чтобы все видели!

— Значит, гостей встречаешь, да, Мариш? А что еще делаешь, а? Где твой прайс?

Он довольно смеется, словно сказал что-то забавное. Ловлю взгляд одного из охранников, но едва заметно качаю головой — сама справлюсь с придурком.

— Глеб, прайс только в твоем воспаленном мозгу, проходи в зал, возьми шампанское и расслабься.

— Я с тобой хочу расслабиться. — Голованов похабно скалится.

Слышу за спиной быстрые шаги, обернуться не успеваю, зато наблюдаю, как Глеба бесцеремонно отодвигают в сторону.

— Уборная прямо по коридору и направо, юноша. Там расслабляйтесь!

Поднимаю взгляд наверх и вижу ярко-зеленые глаза Генварского. В пиджаке, но без галстука, ворот рубашки расстегнут, он явно устал, но сейчас улыбается мне. И я вижу в его глазах нежность, которую он даже не пытается скрыть.

— Ну здравствуй!

Мне немного неловко, радостно, но все же неловко. Без капли смущения Максим берет меня под руку и ведет прямо в центр зала, заставляя многих оборачиваться на нас. Ловлю удивленные, а иногда и любопытные взгляды незнакомых людей. Вижу, как сузились глаза Инны Лукьяновой, как загадочно улыбнулся Дугин, поигрывая бокалом с золотистой жидкостью. Как хищно оскалилась блондинка, которую я видела у нас в училище, как добродушно улыбнулся директор. Похоже, на картины Алексеева гости уже насмотрелись, и душа требует иных зрелищ. А может, это просто моя буйная фантазия разыгралась, и я перекладываю на других свою неловкость. Зато ослепительно улыбаюсь всему миру, опираясь на локоть Максима. Марго с Мих Михом должны быть довольны. 

— Как тебе здесь? — тихо спрашивает Генварский, рассеянно кивая знакомым.

— Необычно, я впервые на таком вечере.

И уж тем более как хостес! И с мужчиной, с которым едва знакома, но который как ураган ворвался в мою жизнь и грозит перевернуть все с ног на голову. Это я, конечно, не произношу вслух.

К нам никто не подходит, наше появление уже перестало интересовать гостей, все ждут официального открытия, проникновенной речи владелицы галереи и, конечно, чествования художника.

Максим рядом, не торопится никуда отходить от меня, а я успокаиваю себя тем, что по-прежнему на работе, что развлекаю гостя вечера, не даю ему скучать. Мих Мих сразу оговорился, что спонсоры на мне, а если я не успеваю, то Марго на подхвате. Вижу, как она сейчас улыбается Дугину и деликатно удаляется, когда к нему подходят другие гости. Все идет по плану. Чужому плану.

— Я мечтала о своей выставке с детства, наверное, каждый художник мечтает. Знаю все галереи города и здесь тоже была, просто как обычный посетитель. За последние три года ни одной выставки значительной не пропустила. — Умолкаю, но вижу, что Генварский явно ждет продолжения моей мини-исповеди. — У меня очень странные ощущения от этого вечера, от всего этого. Я не чувствую здесь…

Легкий, неопределенный взмах руки, но Максим кивает головой, в его глазах ни толики насмешки или снисхождения.

— Души художника?

— Не знаю… наверное.

Подхожу ближе к картине, воровато оглядываюсь по сторонам, потому что мои слова предназначены только мужчине, который рядом со мной. Я волнуюсь, мне кажется, мы на одной волне сейчас, понимаем друг друга, но все равно боюсь сморозить какую-то глупость. Это не глупость, Риша, это ощущения.

— Я прочитала книгу, которую ты мне подарил, хотя раньше на примитивистов не обращала особого внимания, да дело не в этом. Тут все какое-то картонное, что ли. Я не чувствую жизни, никаких эмоций не вызывает, но это же ненормально?

— Ненормально, — соглашается Генварский. — Я предполагал, что тебе не понравятся его работы, но, знаешь, я очень рад, что ты их увидела.

— Почему?

— Потому что Коля очень успешный художник, почти все эти картины уже проданы, думаю, после выставки не останется ни одной свободной. Если вдруг решишь писать только ради денег, посмотри, как это выглядит на полотне.

Он говорит тихим, но серьезным тоном, и я ему верю. Верю, потому что сама это чувствую.

— Разочарована?

— Да. Но если ты… почему тогда спонсируешь?

— Потому что это очень выгодно, Марин. Я ведь бизнесмен и давно уже не прикидываюсь вольным художником.

— А ты им был? — Мне любопытно, потому что я по-прежнему почти ничего не знаю. — Ты соткан из загадок.

— Ничего интересного, я как-нибудь тебе расскажу. Пойдем пообщаемся с другими гостями.

Мне показалось или на его лице мелькнула тень сожаления?

Не успели мы сделать и нескольких шагов, как Максима окликнули.

— Макс! — зычный голос Голованова-старшего не давал ни малейшего шанса прошмыгнуть мимо, да никто и не собирался. Оказывается, они знакомы. Хотя тут, наверное, все друг друга знают: один круг общения, пусть и довольно широкий. Я не вижу сына рядом с отцом, и это немного успокаивает.

— Павел Петрович, добрый вечер! Я рад вас видеть. — Они пожимают друг другу руки, а я ловлю вежливую светскую улыбку жены Голованова. Так же заученно улыбаюсь в ответ. Вечером обязательно оторву от себя эту улыбку и выброшу подальше. Совсем это не мое.

— Взаимно, взаимно! Давно кисть в руку брал, а? — Директор улыбается Генварскому как-то совсем по-свойски, видимо, они давно знают друг друга.

— Давно! Но скоро возьму. Павел Петрович — мой учитель, Марина.

Максим положил руку мне на спину и чуть подтолкнул вперед, ближе к Головановым. Тонкая ткань не приглушала ощущения тепла от его ладони. По телу пробежала едва заметная дрожь, мне захотелось повернуться к нему лицом, спрятаться у него на груди.

— Мне очень приятно, — выдавила из себя дежурную фразу.

— А вы же наша студентка, верно? — спросил Голованов. — У вас очень знакомое лицо.

Мне показалось, что в этот момент рука на моей спине чуть дрогнула.

— Пока еще нет, но я работаю в училище и летом снова буду поступать.