– Командир, мы сделали это! – только и мог сказать пересохшим от кислорода ртом капитан Романов.

– Отлично, – ответил майор Пусэп, – а теперь идем домой.

После взрыва синтез-установки на заводе в Лойне начался сильнейший пожар, с которым было невозможно справиться, потому что горючих материалов на заводе было предостаточно. Это и газгольдеры со смесью пропан-бутана, являющегося побочным продуктом реакции.

Даже удалившись от своей цели почти на две сотни километров, экипаж мог видеть столб угольно-черного дыма, поднимающийся в небеса. Хвостовой стрелок с помощью специального фотоаппарата сделал несколько снимков – как момента взрыва бомбы, так и этапов начавшегося огромного пожара.

Самое интересное заключалось в том, что система ПВО Германии ухитрилась не заметить идущий на большой высоте одиночный Пе-8.

Зайдя на немецкую территорию с севера, самолет капитана Пусэпа покинул ее, направляясь на юго-восток, через протекторат Богемии и Моравии, Словакию, Венгрию и Румынию, после чего в 14.45 по Москве совершил посадку на крымском аэродроме ОСНАЗ РГК в Саках.

Дав экипажу отдых и загрузив в бомбоотсек еще одного «Иванушку», майор Пусэп завтра отправится в новый боевой вылет. Все будет проделано в обратном порядке – ведь эффект воздействия на военную экономику точечными бомбардировками германских предприятий химической промышленности должен был превзойти все ожидания.

1 мая 1942 года, полдень. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина

С первомайского парада Верховный вернулся в отличнейшем настроении. Несмотря на то что враг еще стоял недалеко от столицы, перемены на фронте к лучшему были заметны. Жить становилось лучше, жить становилось веселее.

Военный парад в прифронтовой Москве яснее ясного показывал и собственному населению, и союзникам, да и врагам тоже, что Красная армия оправилась от первых поражений и научилась бить врага. А советское руководство чувствует себя спокойно и полностью уверено в своей окончательной победе. Этот парад послужил своего рода подведением итогов зимней кампании и предвестником предстоящих этим летом решающих сражений.

Правда, никакой особо новой техники на параде показано не было. Мир не узнал ни о танке Т-42, ни о БМП-37, ни о самоходных орудиях на их базе. Их дебют должен был сначала состояться на полях сражений и лишь потом, на 7 ноября, эти машины займут свое законное место в парадных расчетах. Были и исключения. Решение не показывать новую технику не касалось авиации. И в заключительной фазе парада над Москвой вместе с самолетами Пе-2, Як-1 и Ил-2, уже известными широкой публике, пролетели и первые серийные истребители Ла-5, а также скоростные фронтовые бомбардировщики Ту-2.

Завершил первомайский парад пролет над Красной площадью на малой высоте огромного бомбардировщика Пе-8, оснащенного моторами конструкции Аркадия Швецова М-82Ф. За ускоренное создание новой версии этого мотора с улучшенным охлаждением и смазкой, способного неограниченное время работать на предельном режиме, конструкторский коллектив пермского авиамоторного завода № 19 имени Сталина, иначе именуемый ОКБ-19, был представлен к Сталинской премии 1-й степени.

Сразу после возвращения с парада у Верховного была назначена встреча с командующим авиацией дальнего действия генерал-лейтенантом Головановым и начальником Генерального Штаба генерал-лейтенантом Василевским. Темой разговора должны были стать более чем успешные результаты двойного челночного рейда бомбардировщика Пе-8 под командованием майора Энделя Пусэпа на территорию фашистской Германии. Генерал-лейтенант Голованов сам попросил Сталина об этой встрече – железо было горячо, и надо было его ковать.

Верховный Главнокомандующий сидел за своим столом и не без удовольствия перебирал толстую стопку фотографий, сделанных с борта советского бомбардировщика после точечных ударов по комбинатам синтетического горючего на территории фашистской Германии.

– Значит, товарищ Голованов, – вождь поднял голову, – у вас все получилось?

– Да, товарищ Сталин, – ответил командующий АДД, – и даже более чем. На деле принципиально доказана возможность поражения с летящего на большой высоте бомбардировщика точечных объектов, находящихся в глубоком тылу противника. При этом удалось нанести вражеской военной экономике значительный ущерб.

– Значит, – кивнул Сталин, – информация, полученная нами от потомков, оказалась верной?

– Да, товарищ Сталин, – подтвердил Голованов, – но одними точечными бомбардировками войну нам, скорее всего, не выиграть. Ослабить же возможность противника к продолжению боевых действий они могут значительно. По оценке специалистов наших наркоматов, завод в Лойне немцам придется строить фактически заново, а завод в Бленчхаммер Норте, главная синтез-установка которого в момент бомбового удара была отключена, будет простаивать от двух недель до месяца.

– Товарищ Василевский, – обратился Сталин к начальнику Генерального Штаба, – вы тоже считаете, что мы должны продолжать действовать теми же методами?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – мы считаем, что воздействовать на глубокий тыл противника в ходе войны необходимо. При этом мы понимаем, что у нас нет возможности, подобно американцам, построить и содержать многотысячные армады тяжелых бомбардировщиков. Кроме заводов нефтехимической индустрии, высоким потенциалом для поражения мощными высокоточными бомбами обладают предприятия по выпуску взрывчатых веществ и боеприпасов, химические производства, плотины гидроэлектростанций, правительственные здания и крупные командные центры, и почти неуязвимые для обычных бомбардировок железнодорожные и шоссейные мосты через крупные европейские реки: Эльбу, Одер, Вислу, Дунай и Неман. Приоритеты в выборе очередных целей по ходу боевых действий могут меняться. Но важна сама возможность достигать стратегических результатов весьма ограниченными силами. Истребление военной экономики фашистской Германии в дальнейшем необходимо проводить на строго научной основе.

– А вы что скажете, товарищ Голованов, – снова обратился Сталин к командующему авиацией дальнего действия, – смогут ли в новых условиях вверенные вам части решать задачи, поставленные перед вами советским командованием?

– Смогут, товарищ Сталин, – ответил Голованов, – хотя, конечно, для этого необходимо их качественное усиление. Самолет ДБ-3Ф или, по-новому, Ил-4, являющийся сейчас основой АДД, морально устарел и с него невозможно применение управляемого оружия. Необходима его замена на новые самолеты Пе-8 и Ту-2.

Сталин, задумавшись, побарабанил пальцами по пачке папирос «Герцеговина Флор» и спросил:

– Товарищ Голованов, а почему невозможно применять управляемое оружие с самолетов Ил-4?

– Минимальный калибр бомбы, – ответил генерал Голованов, – на которую имеет смысл устанавливать систему управления – одна тонна. А устаревшие самолеты типа Ил-4, обладающие недостаточной тяговооруженностью и прочностью конструкции, неспособны нести даже единичные авиабомбы такого калибра. Кроме того, самолет Ил-4 обладает недостаточной скоростью и высотой полета, а также слабым оборонительным и бомбовым вооружением. Единственно, в чем Ил-4 превосходит все другие наши бомбардировщики, так это в дальности полета. Разумеется, речь не идет о дальнем бомбардировщике Пе-8, выпуск которого в новых условиях стоило бы немного расширить, доведя в течение 1942 года численность авиации дальнего действия с двадцати четырех примерно до ста – ста двадцати машин этого типа.