Сперва мое внимание привлекает лошадь. Из укрытия в канаве, тянущейся вдоль длинной дороги, которая пересекает весь остров, я вижу, как животное беспокойно бьет копытом о землю. Голова странно задрана, глаза расширены, на губах – пена, и, когда я подхожу ближе, становится понятно, чем она так напугана. Повозка, которую она везла, лежит на боку и двигаться не собирается.

Я понимаю, что должна развернуться и бежать дальше, но как оставить бедное животное, для которого сбруя стала западней? Убедившись в том, что никого поблизости нет, я выбираюсь из канавы, и только тогда открывшееся зрелище заставляет меня пожалеть о своем поспешном поступке.

Это не обычная повозка, а дилижанс, перевозящий путников из одного конца острова в другой. На него напали и ограбили пассажиров, причем явно недавно. На земле валяются тела: невинные мужчины, женщины и дети, которые занимались своими делами, пока их жизни не оборвались внезапно и жестоко. На мгновение мне становится страшно, когда я понимаю, что злоумышленники где-то рядом, однако страх сменяется гневом. Бросив вызов мне, король практически дал добро бандитам на продолжение разбоя, потому что лишь я отваживалась оказывать им сопротивление. Под командованием своего короля флот утерял былую мощь, а королевская гвардия стала бесполезной. Заняв трон, Торин собирался это изменить, но теперь бандитам никто не противостоит, и понятно, что через какие-нибудь несколько недель все пойдет прахом. Я почти хочу, чтобы они вернулись на место преступления. Тогда я смогу напомнить, что по-прежнему жива и они не должны об этом забывать.

Испуганный конь стуком копыт требует моего внимания и не позволяет захлебнуться яростью. Приближаясь, я произношу слова, которые он не в состоянии понять, но которые, надеюсь, успокоят его. Возле него простерт второй конь. Кровь еще свежа на боку, в который угодила пуля.

Конь напрягается всем телом, когда я опускаю ладонь ему на холку.

– Все будет хорошо, – говорю я, проводя пальцами по сбруе и начиная ее отстегивать. – Я тебя освобожу.

Конь храпит, однако не сопротивляется, когда я тяну за пряжки, и в конце концов я вызволяю его из заточения. На мгновение он словно костенеет, отказываясь верить в то, что я сделала, но потом дает деру, устремляясь по дороге как можно дальше от этой бойни.

Я собираюсь последовать его примеру, но тут чувствую это. Покалывание волшебства, которое ни с чем не спутать, горячее, как сыпь на коже. Я оглядываюсь, пробегаю взглядом по трупам и ищу источник ощущения. Наконец я замечаю ее.

Женщина лежит чуть дальше от повозки, чем остальные. Возможно, она пыталась спастись бегством, когда ее сбили. Тело переломано.

Однако она еще жива.

Вокруг нее я ощущаю энергетические нити. Они колеблются и мерцают, гудение жизни покидает ее навсегда, и я бросаюсь выяснять, могу ли я хоть чем-нибудь помочь.

Она в полном беспамятстве, кончина неминуема, и я инстинктивно протягиваю руки к оставляющей ее жизненной силе. Но тут меня охватывает сомнение. Один маленький мальчик, которого я горячо любила, как-то предупредил меня, чтобы я не пыталась вернуть жизнь волчице. Возможно, Томас был прав. Возможно, и в волшебстве существует черта, которую не следует пересекать, – на Четвертом острове я успела усвоить немало других нелегких уроков. Но то было животное. А сейчас передо мной человек, пока что не совсем мертвый, находящийся на грани. В человеке я никогда еще не ощущала этого так сильно. Никогда. Как будто разговор с горой вновь пробудил во мне волшебство. И я не уверена, что не хочу прислушаться к его заманчивому зову. Хотя, наверное, мне надо отказаться от него именно потому, что он так заманчив.

Мои размышления прерывает тоненькое мяуканье. Я подсаживаюсь поближе и обшариваю юбки женщины в поисках источника – возле нее лежит кулек с ребенком, маленьким и беспомощным.

Какой у меня выбор? Оставить обоих умирать? Забрать ребенка и вырастить, подобно Адлеру, как собственного? Только этой обузы мне сейчас и не хватало. Но я никогда не бросала страждущих, как бы Адлер ни старался вытравить из моего характера эту черту.

А потому я снова тянусь к энергии вокруг тела женщины, теперь понимая, откуда в ней такая сила: она не хочет умирать, цепляется за жизнь ради своего ребенка. Она сражается так, как некогда сражалась моя мать, пытаясь остаться со мной. У моей матери не получилось – никто ей не помог. Но я не позволю этому повториться.

Понятия не имею, что делаю. Больше всего нити энергии похожи на сеть, которую необходимо распутать, а я не раз проводила за этим занятием много часов, методично разбирая веревки, чтобы вернуть их в правильное положение.

Я словно впадаю в транс, едва осознавая, где нахожусь, фокусируясь исключительно на восстановлении того, что невосстановимо, и позволяя тому, что можно назвать волшебным инстинктом, направлять мои действия. Кровь становится горячей, волшебство бежит по моим венам, пульсирует в сердце, поначалу медленно, потом все быстрее, жар почти сжигает меня изнутри.

Но я не успеваю закончить, из волшебного транса меня вырывает крик. Это кричит женщина.

Сначала я думаю, что убила ее, но слишком уж громко она кричит. Потом меня охватывает страх при мысли о том, что я натворила нечто похуже, каким-то ужасным образом изменила ее, неправильно сплетя волшебство, которое не понимаю. Я не сразу соображаю, что она просто пришла в сознание и заново переживает все, что с ней произошло.

– Все хорошо, – уверяю я, пытаясь ее успокоить. – Вы в безопасности.

Я стараюсь не думать о том, что вернула ее с того света исключительно с помощью волшебства. Сила бушует в моих костях, я стараюсь ее не замечать, чтобы отдать все свое внимание лежащей передо мной напуганной женщине, но это трудно. После месяцев бегства от волшебства последние несколько часов магическая сила лишком настойчиво напоминает мне о своем существовании.

– Мой ребенок! – стонет женщина, хватая меня за руки. – Мой ребенок?

– Он тут.

Я говорю успокаивающим тоном, как будто общаюсь с диким зверем, поскольку, если честно, она страшит меня.

При виде младенца женщина с облегчением всхлипывает и прижимает его к себе. Потом по лицу ее пробегает волна удивления, и она с испугом смотрит на меня.

– Что случилось?

– На вашу повозку напали, – объясняю я и протягиваю руку, чтобы придать ей мужества, но она отдергивается. – Я обнаружила вас тут. Вы были без сознания.

Женщина хмурится, ей страшно.

– Вы пытались спастись? – Я хочу вытянуть из нее хоть какие-нибудь сведения.

– Я не… не помню. – Она в панике.

– Все хорошо. У вас просто шок.

Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Я вас знаю?

– Нет, – отвечаю я. – Я просто нашла вас. – Ее поведение беспокоит меня. – Как вас зовут?