Я пытался представить себе разные лица, когда вскрывали мешок, и в моем воображении все они были стариками. Но перед нами оказался молодой парень со сбитой частью лица в том месте, где череп ударился об асфальт, когда его велосипед сбил грузовик.

Тоби стоял рядом. Он рухнул в обморок. Я помог вынести его в коридор, положить так, чтобы ноги были выше головы, оперев их о стул, и сидел рядом, делая вид, что я совершенно спокоен, пока он не пришел в себя и не решил вернуться обратно. К тому времени студентам нашей группы уже разрешили трогать труп и демонстрировали, какие органы доступны для хирургического вмешательства. Лектор успокоил нас, что практические занятия на трупах начнутся не раньше второго семестра и у нас еще будет возможность свыкнуться с обстановкой.

– Ты как? – спросила меня Люси, пока мы стояли в очереди в столовой.

Она была так обеспокоена, что я подумал, не заметила ли она мое состояние, когда выносили Тоби. Она была такая милая и симпатичная, что я даже хотел ей рассказать про Росса, чтобы она прониклась ко мне еще большим сочувствием, чем к бедняге Тоби. Но я сдержался, Мне не хотелось, чтобы мои новые друзья старались обходить со мной какие-то темы в разговорах.

Я всю свою жизнь провел в твоей тени, Росс. Но больше этого не будет.

Декабрь 1997 г.

ТЕСС

В рождественской постановке Хоуп досталась роль ослика. Ей не дали роль ангела, и она учинила форменный скандал, так что никто не ожидал от нее большого успеха в роли ослика. Если честно, я не поняла, почему ей не разрешили быть ангелом – в постановке их было великое множество. Но миссис Мадден, учительница Хоуп, сказала, что нельзя всегда и во всем потакать желаниям Хоуп. Справедливости ради должна сказать, что учительница не дала ей эту роль вовсе не потому, что Хоуп плохо себя вела или не подходила внешне. Думаю, она просто устала от ее бесконечных вопросов.

В Рождестве для Хоуп оказалось много непонятного.

– А мама сейчас с ангелами или архангелами? – спрашивала она. – А почему Дева Мария похожа на Богоматерь?

– Потому что это она и есть, Хоуп.

– А почему ее называют Девой?

– Просто одно из ее имен.

Я сделала ей маску ослика на тот случай, если она все-таки решит выступать. И на генеральной репетиции в костюмах, когда учительница сделала последнюю попытку включить упрямого ослика в представление и сказала, что ослик – единственный персонаж помимо младенца Иисуса, у которого есть отдельная песенка, Хоуп решила, что так уж и быть, она выйдет на сцену. Она очень серьезно отнеслась к роли, ходила, как ослик, на четвереньках и очень сердилась, когда другие дети начинали петь ее песню. В конце концов был найден компромисс: Хоуп пела первую строку соло, а хор вступал со второй строки.

Хоуп так много репетиций провела, сидя в зрительном зале, что успела выучить, кто, где и в какой момент должен находиться. Слышно было, как она говорит верблюду, что он на третьем куплете должен стоять в другом месте. Несколько мам малышей нашего класса подошли ко мне и с натянутыми улыбками сообщили, что Хоуп большая молодец и мама бы ею гордилась. Я прекрасно понимала, что в следующий раз они от Хоуп такого поведения не потерпят.

Хоуп не пользовалась популярностью. Даже у детей. Казалось бы, четырех-пятилетки еще слишком малы для этого. Но нет, у них уже есть свои правила дружбы. Когда мы выходили с классом на прогулку, Хоуп играла сама по себе – просто бегала кругами по площадке. Мне так хотелось, чтобы кто-то из детей подошел к ней и предложил дружить. Но она была одна и совершенно от этого не страдала. Мое же сердце разрывалось от отчаяния.

Я рассказала о своих наблюдениях отцу, но он в ответ понес обычную ерунду про то, как Хоуп избалована.

– Если все перестанут обращать на нее внимание, она сама все поймет.

Но в том-то и дело, что на нее никто не обращал внимания. И отцу было бесполезно это объяснять.

Брендан звонил из Австралии каждые две недели, но от него тоже было мало проку, когда я спросила совета насчет Хоуп.

– Конечно, человеку одиноко, если ему пять лет и у него умерла мама. Это нормально. Ты зря волнуешься, – сказал он.

Конечно, будешь волноваться, если тебе восемнадцать лет и ты одна воспитываешь младшую сестру, хотела сказать ему я. Но это было бы глупо.

В последний учебный день семестра меня вызвала миссис Коркоран.

Я думала, что сейчас она будет мне выговаривать за поведение Хоуп, но вместо этого директриса сказала, что у школы открылась вакансия помощника учителя младших классов и она предлагает эту должность мне.

– Это будет взаимовыгодное решение, – заметила она.

– За все твои труды тебе давно полагается зарплата, – сказала Долл, когда мы с ней смотрели фильм «Неспящие в Сиэтле».

Она завела традицию приходить ко мне в пятницу вечером с каким-нибудь фильмом, взятым напрокат, пока мой отец расслаблялся в пабе. Обычно она приносила романтические и сентиментальные кинокартины, чтобы мы с ней могли всласть наплакаться.

– Побуду с тобой, пока с Хоуп все не утрясется, – обычно говорила Долл.

Мы вообще часто употребляли эту фразу: «Пока с Хоуп все не утрясется». Как будто у нас все сейчас только временно. Я даже записалась в библиотеку и брала учебники по университетской программе, чтобы не отстать, если вдруг каким-то чудом смогу вернуться в университет.

Я думаю, мне хотелось, чтобы Долл придумала для меня какую-то спасительную причину, но мы обе понимали, что это невозможно. Отец каждый день уходил на работу, и даже если бы у него было желание и способность заниматься ребенком, он все равно не имел бы на это возможности. Никаких других вариантов просто не было.

– Я знаю, как ты хотела учиться в университете, и мне очень жаль, что ты не можешь. Но я рада, что ты осталась со мной, – сказала Долл, взяв еще кусок пиццы. – Как думаешь, это значит, что я хорошая подруга или ужасная эгоистка?

– Ужасная эгоистка, конечно, – нехотя рассмеялась я.

Какое-то время мы обе молча смотрели на экран.

– Ты веришь в любовь всей жизни? – наконец спросила Долл.

– Смотря что ты под этим подразумеваешь, – сказала я, стараясь сдержать слезы. Разумеется, не от того, что происходило на экране – я смотрела сквозь него. Просто кто-то наконец сказал это вслух: я застряла здесь и в ближайшее время мне отсюда не вырваться.

– Ну в то, что существует твой единственный, тот самый человек, с которым тебя должна свести судьба.

– Это как-то маловероятно.

– Почему? – спросила Долл, стараясь эстетично справиться с растянувшейся горячей моцареллой.

– Ну что во всем мире для тебя предназначен один-единственный человек. А что, если он живет в дебрях Амазонки или говорит на арабском? И как ты вообще узнаешь, тот это человек или нет? Вот ты подумаешь, что он тот самый, а он – не тот. И, оставаясь с ним, ты теряешь шанс встретить того самого…