— Отвезешь его достаточно далеко, чтобы тело не прибило течением обратно к берегу, и там выбросишь, — сказал долговязый мужчина в дорогих ботинках, дрожа от холода. — Все должно выглядеть так, будто он сам сбежал. То есть, если он вдруг вернется, живой или мертвый, мы тебя достанем. Мы же понимаем друг друга?

Максим хотел отказаться, но тут увидел деньги. Он посчитал их гораздо позже, потому что не хотел показаться невежливым. Там было десять тысяч. Ровно столько он собирался потратить на новый котел.

— И что, его никто не хватится? — спросил Максим, чувствуя какую-то недосказанность. Вознаграждение казалось подозрительно большим, а пленник был достаточно хорошо одет — это подсказывало, что кто-нибудь может его хватиться.

Мужчина в дорогих мокасинах ручной работы почему-то в ответ улыбнулся. Он достал огромный бумажник из крокодильей кожи, отсчитал еще одну тысячу долларов и засунул деньги в нагрудный карман Максима, как платят коридорному в гостинице. Проглотив унижение, Максим разглядывал подтянутого собеседника. Он был утонченным, почти женственным. И это никак не вязалось с его акцентом.

— Просто сделай дело, капитоша, — сказал он. Затем, посмеиваясь, сел в свою машину и уехал.

Максим спрятал деньги и не стал их показывать команде. Затем он отчалил из нижней бухты, проплыл мимо стального исполина — моста Верразано — и отправился дальше по своему маршруту. Когда башни моста, напоминающие шпили собора, скрылись из виду, он был готов приказать Питу сбросить мужчину в черном костюме за борт.

И тут Максим допустил единственную ошибку. Он поддался жадности.

Он потрогал кольцо на пальце бесчувственного тела. Оно оказалось платиновым. А его наручные часы были довольно дорогими, пока кто-то их не разбил. Наврал ты мне, гадина, подумал он вслед человеку в коричневом, глядя, как ветер сдувает прядь волос и обнажает благородный лоб. Этот мужик чего-то стоит. Максим осторожно погладил его по бледной щеке, как будто боясь разбудить спящего ребенка. Кто-нибудь обязательно хватится этого красавчика и заплатит хорошие деньги, чтобы вернуть его. Но придется его где-то содержать. Оставлять его здесь опасно. Может, он какая-нибудь важная птица, этот бледный человек с покалеченной рукой, может, он даже конгрессмен. Максим проклинал деньги, которые жгли его карман.

Он задумался, кому можно доверить хранение ценного груза. Кто не будет задавать вопросов? И нашел единственный ответ.

«Море тени».

Два придурка на рыбацком судне, которое выглядит так, будто вот-вот утонет. Идеально. Осталось только связаться с ними, чем скорее — тем лучше. Последний раз, когда они разговаривали, «Море тени» занималось перевозками мелких партий кокаина с Антигуа на дальние острова. Они могли бы подержать пленника у себя хотя бы несколько дней, чтобы Максим успел выяснить, кто он и сколько за него можно просить.

— «Гдыня», это береговая охрана Соединенных Штатов! — кричит чей-то голос через громкоговоритель, прерывая размышления Максима. — Лечь на дрейф и приготовиться к досмотру!

Лучи прожекторов бьют по глазам. Пит и Андерс появляются на палубе, похожие на привидений в ослепительном свете. Они ждут приказа. Максим кивает им, как бы говоря: расслабьтесь, я разберусь. А даже если не разберусь, вы все равно будете только мешать.

Сейчас не время спорить и протестовать. Время улыбаться и позволять вооруженным молодцам чувствовать себя хозяевами положения. Он хорошо это знает и отдает приказ остановить двигатели.

* * *

Старший уоррент-офицер Ленни Бек устал гоняться за призраками. Уже почти неделю у него не было ничего, кроме сбившихся с курса туристов, которых приходилось штрафовать.

Поэтому он всегда подходит к телефону, когда Гектор звонит ему по спутниковому номеру, который никому не следует давать. Как и Перехватчик, он, держась за свой «Ремингтон 870», мечтает о лучшей участи. Пикап, наполовину принадлежащий банку, квартира в Марафоне, где жена с горем пополам поддерживает порядок, двенадцать дней отпуска в году — вот из чего состоит его нынешняя жизнь.

Он также позволяет Гектору настраиваться на закрытую федеральную частоту, потому что неумение вести себя на людях он с лихвой компенсирует талантом подслушивать. За последние три недели катер Ленни задержал две моторные лодки, возившие кокаин в Ки-Ларго, — болваны думали, что дядюшку Сэма интересуют только террористы. И все благодаря тонкому слуху Гектора. Все, что требуется от Ленни взамен, — это время от времени вытаскивать этого неандертальца из его логова и прикидываться его приятелем.

Ленни подводит катер поближе к ржавому стальному борту, нависающему над ним из темноты. Он плавает почти семь лет, а все никак не привыкнет, как внезапно предметы оказываются перед твоим носом в открытом море, особенно ночью. Здесь чернота — не цвет, а почти физически осязаемая сущность, которой он боится сильнее, чем глубины океана. То, что кажется находящимся за много миль, может напасть без всякого предупреждения и затопить тебя, стоит только отвернуться или задуматься.

На палубе русских начинается какая-то суета, и Ленни видит, как загораются огни на мостике. Несколько человек бегают по нему туда-сюда, как светлячки, перепуганные внезапным исчезновением темноты. Русские буквы «ГДЫНЯ» на корме почти неразличимы, потому что краска осыпалась. Гдыня. Ленни кажется, что это похоже на название венерического заболевания. Пока трап закрепляют с другой стороны, он загоняет в ствол два патрона.

— Отойдите от ограждения! — командует один из его энсинов и пересекает трап, направив ружье вниз перед собой, как миноискатель.

— Разумеется, джентльмены, — отвечает веселый голос, как будто обращаясь к старым друзьям.

Ленни знает: сейчас — самый опасный момент встречи с потенциальным контрабандистом. Любое неверное движение кого-нибудь из команды, любая оплошность неопытного энсина — начнется стрельба, и все всех поубивают. Два энсина идут перед ним, бледные, как будто ждут, что на палубе вот-вот грянет перестрелка.

— Осторожно, друзья мои, не споткнитесь! — с усмешкой произносит кто-то из русских.

Чересчур дружелюбный тон — верный знак, что этот капитан везет далеко не бананы. Внутренний голос подсказывает Ленни, что чудак в волшебных наушниках, которого его коллеги считают ненормальным и которого никто, кроме него, не приглашает выпить пива, снова оказался прав. Он снимает дробовик с предохранителя.

Что-то летит прямо на Ленни из темноты, и он чуть не открывает огонь. Свет прожекторов падает на белый предмет, который мечется в воздухе, а затем приземляется на перила «Гдыни». Чертовы птицы, думает Ленни, избегая встречаться с кем-нибудь взглядом. Куда они улетают ночью? Бледно-серый рассвет накрывает оба судна. Поднимается ветер, и железные борта соприкасаются, издавая скрежет, похожий на грустную музыку.

Его стопы покалывает, когда он следует за энсинами на палубу русских.

* * *

Из капитанского кресла поднимается мужчина, держащий в руке мятую декларацию. Он неуклюже спускается к американцам. Максим — высокий светловолосый великан в поношенной футболке, сообщающей миру ярко-красными буквами: «моя карма круче твоей ДОГМЫ». Он раскидывает руки как бы для объятия и улыбается, как Санта-Клаус, хотя никто вокруг не разделяет его дружелюбия.