Этот договор о щелбанах стал кульминацией нашей битвы за мою дочь. Мне было очень неловко давать щелбаны своей дочери. Это было даже не наказание. Это была претензия на безупречное понимание, за что мы бьемся. Лично я вела беспощадную битву за осознавание. И я вела свою битву четко. Каждый раз, когда моя дочь произносила «не знаю», чем бы я не занималась, в каком бы месте нашей квартиры я не находилась, я все останавливала и шла к дочери, чтобы дать щелбан. Приблизительно через три недели, когда появилась некая осмысленность в реакциях моей дочери, я стала накапливать щелбаны. Я громко объявляла, что моя дочь заслужила один щелбан, который лично она получит обязательно позднее. Когда накапливалось 5–6 щелбанов, я их ей и выдавала все разом!

Завтракаем. Погода за окном нашего первого этажа солнечная, ясная. Небо, естественно, голубое. Мороз до 25 градусов. Дочь говорит:

— Мороз и солнце..

Я подхватываю:

— День чудесный!

Дочь тараторит:

— Еще ты дрем. друг прелест… пора красав… прос…

— Доча, ты пулеметчица или ты стих читаешь!

— Не знаю! — автоматом выпаливает дочь и дальше в таком же безобразии, т. е. не выговаривая последние слоги, дочь тараторит что-то про Аврору.

— Дочка! Как ты можешь не знать, кто ты и что ты сейчас делаешь? Ты сейчас стих читаешь? Так читай хорошо, с чувством! Или ты хочешь показать, что ты плохой чтец! Тогда помолчи и подготовься, и дыши ровно, как учили на флейте!

— Я буду хорошим чтецом и начну сначала!

Дочь по памяти читает любимый свой стих про красавицу, которой пора. Читает хорошо и дыхание не сбивается! Я хвалю, радуюсь. Наконец-то, дочь кем-то решила стать. Хотя бы чтецом за завтраком! Тем более приятно, потому что мы любим поэзию.

Теперь мой черед и я читаю Гумилева:

Приблизительно через месяц я уже смогла ввести градацию дочериных «Не знаю»: какие подлежали традиционному наказанию, а какие были правильными и честными «Я не знаю». Честные «Я не знаю» требовали некоторых размышлений о себе и мы с дочкой обсуждали ситуации, в которых появились ее «Я не знаю». Так мы вместе стали находить ответы. А наказуемые «Не знаю» еще через несколько месяцев стали весьма редкими гостями в нашей жизни.

Увидев девочек в классе у дочки, я сразу поняла, что с девочками ей подружиться будет сложно. Все как одна светловолосые. Все такие худенькие, хорошенькие и парочка очень красивеньких. Несмотря на то, что моя дочь была старше всех девочек почти на полгода, тем не менее ростом она была намного ниже их. И общий образ моей дочки, кареглазый, черноволосый, чернобровый и активно-агрессивный вообще никак не вписывался в образ девочки из 4В.

Мальчишки в классе были более разнообразными, чем одинаковые девочки. Среди мальчиков были и худенькие, и маленькие, и толстенькие, и высокие, и черненькие, и русые. И я подумала, что с мальчишками моя дочь вполне может подружиться. По крайней мере, я сама с детского садика дружила только с мальчишками и была всю жизнь «пацанкой». Да и чувствовала я себя в компании мальчишек более комфортно, чем в компании девочек. Хотя по жизни мне с подругами как со школьными, так и с институтскими повезло. Но я опять-таки ошиблась в своих предположениях. Потому что первое, что сделала моя дочь на третьем дне своего пребывания в новом классе, так это она затеяла серьезную драку именно с мальчиками. Мне повезло, что драка произошла не в классе и не в школе вообще, а на прогулке в школьном дворе. Была зима, огромные сугробы заметно смягчали падение, а куча мала из моей дочки и трех мальчишек, образовавшаяся в итоге, закончилась без травм и серьезных ушибов.

Надо сказать, что еще в детском доме моя дочь занималась карате. Никаких боев она не выигрывала, никаких поясов себе не заработала, да и на тренировки ее водили всего несколько месяцев. Но за эти несколько месяцев она научилась нескольким приемчикам, болезненным ударам и набралась амбиций «великого бойца». Вот этот «великий боец» и показал себя. До этого в 4В классе серьезно никто драк не устраивал. Хотя некоторые мальчики, как я позже узнала, тоже занимались в школе карате. А с появлением моей дочери мальчики узнали, что девочки могут и ударить. Как я уже упоминала, в этом классе девочки были скорее прилежными ученицами и красотками, нежели «сорванцами» и «пацанками». И поскольку моя дочь блеснуть знаниями не могла по определению, то она блеснула своей агрессивностью, чего у нее было в избытке. Показав свою удаль молодецкую, и как бы защитив свое «реноме», дочь с одной стороны гордилась тем, что затеяла драку («будут знать, как меня „обезьяной" называть»), а с другой стороны обрекла себя на одиночество.

Моя дочь решила, что новая жизнь у нее будет отличаться от детдомовской. Очень правильное решение. Ибо ее жизнь в новом городе уже изменилась. Все мои попытки разговорить ее на тему мальчиков в первые 6–7 месяцев нашей жизни не приносили никакой информации. Поскольку о детдоме вообще моя дочь очень редко говорила спокойно, и чаще всего разговоры прекращались рыданиями и завываниями, так и не начавшись. Конечно, я могла предполагать, что от мальчишек моей дочери в прошлой ее жизни здорово досталось. Но на данном этапе нашей жизни у меня не было возможности повлиять на поведение своей дочери, кроме банальных разговоров о том, что драться не принято и что агрессией можно добиться только еще большей агрессии. Я много усилий приложила для того, чтобы переключить внимание «великого бойца» с драк на битву с ошибками и вообще на учебу. Мы сражались с собой героически, и поле наших сражений постепенно и неуклонно расширялось.

Только потом, летом, когда мы гостили у моих родителей на Украине, я смогла более обстоятельно разобраться с манипуляцией и агрессией своей дочки, направленных именно на мальчиков, сыновей моего брата. Но это уже другая история.

Моя дочь продолжала меня удивлять. В качестве домашнего творческого задания по русскому языку ей задали написать рассказ по картинке. Проверяю то, что написала дочь. Обсуждаем ошибки. А ощущение неправильности у меня жуткое. Я не пойму, в чем дело. Смотрю на картинку. Читаю рассказ. Мне становится очень смешно. На картинке мальчик лет 11 помогает двум маленьким девочкам надеть лыжи. Моя дочь написала, что девочка Маша помогает двум маленьким сестричкам надеть лыжи. На этой же картинке нарисовано, что мальчик лет 7 катает на качелях девочку лет 5. Моя дочь пишет, что старшая сестра Оля катает на качелях Леночку. И так еще два раза. Везде, где на картинке мальчики помогают девочкам, в рассказе моей дочери помощницами выступают девочки.