У нас на Весте всегда были нормальные свежие продукты. Да, выращенные в космосе, на питательном растворе и под искусственным светом, но это были настоящие помидоры, или клубника, или картошка. Высокие деревья росли плохо, и хлеб был дорогой, из привозного зерна, но вот всякие штуки, которые на Земле в теплицах выращивали, а также свиньи и куры на нашей станции были почти такие же. Или лучше. Больше и жирнее.

Здесь же все, что привозилось с планеты, было дорого, а своего местные не выращивали, предпочитали синтезировать. Для того, чтобы припасть к изобилию матери-земли, нам пришлось спуститься обратно на первый ярус, а оттуда – на нулевой, дальше уже шли технические этажи, куда доступа не было. А на нулевом, только местные там ошивались, народу было немного, но и заведения были куда круче. Весь черный рынок тут обитал, продать и купить можно было все что угодно.

На карте оставалось еще две сотни, и девушка обещала, что здесь я получу на них столько, сколько на верху никогда не дадут. У проема нужного нам заведения стоял охранник – синтетик с условно человеческим лицом и прирощенным к рукам оружием. Намеренно сглаженные черты, чтобы кто-то вдруг не принял его за нормального человека – на нем даже одежды почти не было, какая-то тряпка вместо трусов и брюк, обычное телосложение, никаких выступающих мышц.

- Модель 445, - вскользь заметила Чесси, - старье. Даже нормального реактора нет, приходится подзаряжать каждые десять оборотов. А все потому, что местные эту точку охраняют, в обиду хозяина не дадут. Синт здесь так, для солидности. Да, Ерри?

- Как скажешь, Чесси, - совершенно безэмоциональным голосом отозвался синт.

Ничего необычного, на Луне таких видел. Правда, в нашей системе они не прижились, людям работы не хватало, за каждого андроида хозяин столько денег должен был выложить, что дешевле было десяток слуг нанять. Тут другим путем пошли, наверное.

Внутри было светло и дымно.

Тут курили.

И вот подозревал я что-то до этого, что грабануть могут, раздеть до трусов, но, во-первых, полмиллиона имперских цестов, которые тут шли один к двум кру, лежали в корабле, который кроме меня по идее никого не должен был впускать, а во-вторых, детство. Ностальгия. воспоминания, как мы таскали шмаль с соседних полей, или как старый негр, Знадир, подкидывал нам по самокрутке на компанию. Малыш Петерсон из Швеции, щекастый Боря из Пскова, красотка Лана из Чехии, мы пускали эту самокрутку по кругу, почти не в затяг, сколько нам было, десять, двенадцать лет? Я прям растаял, махнул рукой на три сотни, из которых оставалось еще две, и взял себе кофе и местную сигарету, тонкую длинную трубочку, словно макаронину.

Чесси взяла себе такую же, кофе пить не стала, вместо него на столе появился стакан с чем-то разноцветным и сильно химическим.

После трубочки меня слегка развезло, и я решил, что уже достаточно потратился, чтобы поцеловаться. Девушка была совершенно не против, вот еще звоночек, который я пропустил мимо всех органов чувств. Хотя может тут так принято, у нас на внеземке тоже нравы были свободные.

-Туда, - она показала на коридор, который уходил за столиками куда-то вглубь заведения.

А когда мы оказались перед проемом, сжала мне плечо. Я даже укола не почувствовал, только ощутил, что под кожей что-то появилось, и тут же перед глазами все поплыло, проем открылся, я вывалился на улицу, а там уже ждали пять ребят с гравиплатформой. Двигаться не мог, но все видел и слышал, они долго ржали над тем, какие лохи иногда забредают на станцию, и как ловко Чесс все это обделывает, потом платформа со нами пошла вниз, и мы перешли на технический уровень. Там меня и бросили, предварительно отобрав карточку с восемнадцатью тысячами, и браслет.

Компания местных гопников уехала, а я остался лежать на полу. Не скажу, что мне было неудобно, тело вообще ничего не ощущало. Даже если бы Чесси заехала мне по яйцам, я бы все равно ничего не почувствовал. Словно одеревенел. Глаза так и замерли в одном положении, чуть вбок глядя, и из-за этого я испытывал гораздо большие неудобства, чем из-за всего остального. Казалось, что у меня косоглазие, так и хотелось взглянуть прямо, но глаза не слушались. Может быть, тело давно затекло, какие-нибудь сосуды пережались, нам на лекциях по первой помощи об этом рассказывали, но я нихрена не чувствовал.

Линк был на месте, только вот без комма снова превратился в бесполезный кусок мозга, или где он там у меня был. Связи не было, девушка заблокировала комм еще раньше, когда мне двойную дозу вкатила, и теперь линк требовал подключения к сети, а без этого что-то делать отказывался. Никаких тревожных кнопок или сообщений единому диспетчерскому центру, я даже тем что было воспользоваться не успел. Внутренний голос с линком связь поддерживал, и с кораблем, который висел за тысячу километров от меня, но контакт почему-то был односторонним, блок управления посылал сигналы, которые я мог ловить. Он регулярно сообщал, что с моей собственностью все хорошо, и если я пожелаю, спасательная капсула вылетит за мной в любое время, только свистнуть надо.

Со свистом как раз была проблема, линк послать сообщение на корабль не мог, слишком большое расстояние и помехи. имплантат отказывался это делать без полноценного линка. Оставалось только ждать и надеяться, что меня найдут раньше, чем я тут окочурюсь.

Послышался шорох, и из-за кучи мусора показалась острая мордочка. Нечто похожее на мышь, только на двух ножках и без хвоста, просеменило ко мне, обнюхало с ног до головы, заверещало. А потом подтащило кусок пустой упаковки и уселось на него. Словно крохотный уродливый человечек.

Через пару минут подошел второй, потом третий, его я только слышал, и вскоре вокруг меня собралось до полусотни этих уродцев. Они верещали что-то между собой, словно возле праздничного стола собрались побазарить. Росточку в них было едва ли пять сантиметров, но из-за того, что одежды на чахлых тельцах не было, смотрелись эти ребятки жутко.

Вдруг верещание стихло, что-то заслонило мне свет – крохотная лапка наступила на правый глаз, и в поле зрения показался еще один уродец, только толще и чуть крупнее других. Он потоптался на моей груди, периодически исчезая из поля зрения, потом успокоился, поднял корявую лапку и что-то пропищал. А потом погрузил лапки в глазницу, вырвал мне глаз, откусил кусок, забрызгавшись кровью и внутриглазной жидкостью, и громко зачавкал.

Нервные импульсы наконец-то пошли, когда мне догрызали правую щеку. Указательный палец на левой руке шевельнулся, он там и был один, от остальных только косточки остались, боль была сильно притупленной, словно по коже, которой на руках уже почти не было, скребли ногтем. Острым. И он становился все острее и острее. Внезапно, рывком все ощущения вернулись, я заорал, вскочил на ноги, придавливая какую-то тварь, дожиравшую мой мизинец, запрыгал на левой ноге, отдирая от себя вместе с собственным мясом мелких уродцев. Правая рука была еще более-менее цела, так что я хватал их, сжимал, ломая хрупкие косточки, швырял на пол – боль затапливала разум, но сознание еще кое-как держалось, сейчас весь мир был сосредоточен на крохотном пятачке пола технического коридора, где я старался прибавить еще немного к многочисленным трупикам, валяющимся вокруг.