Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всю эту информацию добыли буквально за день по разным каналам и теперь не знали, что с ней делать. Повторять методы Ворона было противно. Не удалось найти даже «рациональное зерно», на чем так настаивал Женька.
Ситуацию с Вороном обсуждали у Анечки дома, чтобы заодно подбодрить заболевшего товарища. Подбодрить удалось не слишком — Анечка за весь вечер ни слова не сказала. Димка подколол на прощание:
— Класс! У нас теперь два Молчуна.
Получилось не смешно, потому что и Аня, и Молчун отреагировали одинаково: сжали губы и исподлобья уставились на Димку.
Молчуну приходилось все сложнее. После первой драки он надеялся, что от него отстанут. Так и было поначалу. Почти неделю, пока заживал нос Александра, Молчуна обходили стороной. Вернее, изредка к нему подкатывал то один, то второй, то вдруг сразу три одноклассницы позвали на день рождения — Молчун так и не понял к кому, — но все заканчивалось одинаково: он отворачивался к стене и терпеливо ждал звонка на урок.
Отстали.
Зато банда остроносого Сашки постепенно осмелела, и однажды после уроков Молчуна отловили в парке и устроили темную по всем правилам — куртку на голову, двое повисли на руках, остальные лупят. Самое обидное, что можно было отбиться, держали сильно, но неумело, столкнуть лбами — и весь разговор. Однако Молчун не отбивался. Он стоял и повторял про себя два заклинания: «Не падать!» и «Драться нельзя!». Не упал и не сорвался.
После этого он научился выбирать маршруты и отрываться от хвоста. В людных местах его не трогали, только нагло тыкали пальцем и орали:
— Дебил! Калека!
Однажды чуть не поймали у подъезда — захлопнул дверь перед самым носом, потом долго стоял возле почтовых ящиков, слушал их издевательские комментарии и заставлял себя успокоиться. Надо было успокоиться.
Но рано или поздно они его подкараулят, это было ясно. И тогда надо будет снова не упасть и не сорваться.
Второй проблемой оказалась Евдокия Матвеевна. Она сама была бабушкой, очень гордилась своими внуками-отличниками и за «бедного мальчика» взялась с энтузиазмом бодрой наседки. Евдокия Матвеевна давно была на пенсии, часы брала, чтобы не затосковать дома — а энергии хватало. Она занималась с Молчуном после уроков (он охотно соглашался, это позволяло обманывать остроносого), водила его в лингафонный кабинет, где ставила аудиокниги, даже познакомилась с родителями. Узнав, что родители приемные, еще больше растрогалась и вцепилась в Молчуна мертвой хваткой.
Скоро он понял, что Евдокия Матвеевна со своей заботой гораздо опаснее обидчиков. От нее нельзя было спрятаться в подъезде. Она так и сяк пыталась его разговорить.
— Ты ведь неглупый мальчик, — переживала учительница, — все правильно пишешь. И очень аккуратно. Но надо говорить, понимаешь?
Молчун покорно кивал, хотя и врал при этом. Он не понимал, для чего нужно непременно разговаривать? Слова — просто акустические колебания. То ли дело запись. Она остается надолго, а то и навсегда. На нее всегда можно сослаться. Написать — дело ответственное, не то что сболтнуть.
И вообще…
Кошка второй день ревела в подушку. Как только ложилась, как только ее все оставляли в покое, она давала себе волю на полную катушку.
Ладно Злыдня, она пусть хоть удавится, осталось всего две недели до конца четверти, две недели можно и потерпеть. Все равно все контрольные Юля решала быстрее всех в классе. Пусть за них ей стравили сплошные тройки. Пусть. Из-за этого не стоило расстраиваться.
Юлю очень обидело, что родители встали на сторону Злыдни. Один раз папа в школу сходил, второй раз пошла мама. А потом они в ультимативной форме сказали, что больше никаких вызовов себя в школу не потерпят. Что не для того они Юльку растили, чтобы после работы еще час слушать про то, какая она у них отвратительная.
— Но я-то тут причем? — возмутилась Кошка. — Это Злыдня ко мне цепляется, а не я к ней.
— Значит так, — сказал папа. — Это твои проблемы. И сделай так, чтобы твои проблемы не касались меня. Я тебе не рассказываю про свою работу? Не рассказываю. Вот и ты сделай так, чтобы я про твою школу ничего не знал.
— А ты расскажи про свою работу, — сказала Юля. — Я послушаю.
Папа поморщился и отмахнулся.
Но и это было бы еще не катастрофой. Если бы не класс… Димка в коллектив вписался. Он даже в кино с ними ходил. Потом Кошке рассказал, что ему поставили условие, что он может пойти, только если придет без Юльки.
Димка не предатель. Он сначала позвонил Юле, спросил, хочет ли она в кино. Она не хотела. Он с чистой совестью пошел с одноклассниками.
Девчонки звонили по вечерам Димке, звали его на дни рождения. Пацаны тягали его играть в футбол. Он вошел в сборную школы по футболу и перезнакомился со всеми спортсменами. Юльку звали в женскую команду. Но в тот день она просто ужасно разругалась со Злыдней и со злости послала всех…
— Не буду я бегать за вашу долбаную школу!!!
Больше не звали. Не напрашиваться же самой?
Димка кругом хороший… Димка кругом замечательный…
Чем больше его ставили Юле в пример, тем больше он ее раздражал. Ее вообще последнее время все раздражали.
Накрашенные одноклассницы — дуры и выпендрежницы. Ненакрашенные — серые мышки и зубрилки.
Пацаны… Пацаны маленькие. Просто маленькие. Говорить с ними решительно не о чем. И главное, они совершенно не понимают, что Элька, это крашенное чучело, эта кукла с пустой головешкой, эта манипуляторша, совершенно не стоит того, чтоб так за ней увиваться.
Вчера пришла. Королева. Андрей ее у подъезда ждал, портфельчик поднес. Толик домашку принес, а Денис… Денис прям в классе взял ее на руки и донес до своего места.
— Будешь со мной сидеть, понятно?
Кошка сидела одна. С Димой не разрешили, а остальные… Пошли они… На самом деле они ей не нужны. Этот Денис… Ну что в нем особенного? Подумаешь, дылда! Да, все безмозглые курицы влюбляются в высоких брюнетов. И Элька, когда он нес ее на руках, хлопала глазами, как безмозглая курица.
«Я бы не хлопала глазами, — подумала Кошка, — я бы улыбнулась и сказала что-нибудь смешное. Такое, чтоб сразу было понятно, что я не курица. Я — не такая, как все! И он бы меня оценил не за крашеные волосы и накладные ресницы. Он бы меня понял. Мы бы разговаривали, гуляли, в кино бы ходили… Я б его с Птицами познакомила…»
Тут Юлька зарыдала в подушку с утроенной силой.
С Птицами ей стало невыносимо тяжело общаться. Женька ходит такой…
Думает о Вике, говорит о Вике. Если его не заткнуть. В школе ходит за ней как привязанный.