Энна опустилась на колени рядом с братом, проклиная себя за то, что не смогла его остановить. Да, он должен был выиграть битву, напомнила она себе, но это ее не утешило. Энна не понимала, что заставило Лейфера испускать огонь, делать его все мощнее, пока он сам не лишился жизни. Но она знала, что теперь брат никогда уже не завяжет шнурки башмаков, никогда не будет чистить грецкие орехи, никогда не отведет волосы со лба… Он никогда не женится на лесной девушке. Он никогда больше не будет дышать. Энна положила ладонь на грудь брата. Грудь была еще теплой, но не от тлеющей там жизни.

Энна подняла лицо к небу и закричала. Это она виновата. Она не помешала ему зажечь огонь на поле боя и, чтобы отвлечь тирианцев, сделала вид, что это она сама — огненная ведьма… а лучше бы она бросилась к брату и остановила его.

Убирая руку с тела брата, Энна вдруг задела что-то длинное и круглое. Пергамент, свернутый в трубку.

Энна выдернула пергамент из-под рубахи брата. Промасленная ткань, в которую он был завернут, почернела и нагрелась, от нее пахло жиром и грязью, как от костра, в котором сжигают мусор. Горло Энны сжалось от рыдания, а пальцы вцепились в сверток. Пергамент внутри слегка хрустнул, как бы намекая на некую тайну.

Во всем этом просто не было смысла: почему вдруг Лейфер поджег свою сестру, почему вдруг возненавидел горожан, а потом так же внезапно присоединился к королю, чтобы воевать с Тирой? И жег врага так самоотверженно, что погиб сам. Сверток дрожал в руке Энны. Объяснит ли пергамент, почему Лейфер так изменился? Какое бы знание ни скрывалось внутри свертка, оно помогло сегодня прогнать врага, но неужели оно потребовало взамен жизнь его обладателя? Неужели Лейфер действительно должен был умереть?

Энна ободрала почерневшую ткань. Пергамент оказался белым, как кость, он был туго свернут и перевязан шнурком. Девушка осторожно потянула конец шнурка, но тот тоже обгорел и рассыпался в труху. Пергамент развернулся перед глазами Энны.

Она вздрогнула, боясь того, что могло ей открыться. А потом глубоко вздохнула и кивнула самой себе. Она должна была узнать, что произошло с Лейфером, почему он закончил жизнь именно так. Сначала Энна читала медленно, пытаясь понять незнакомые слова и всматриваясь в убористый наклонный почерк и поблекшие чернила. Потом стала читать быстрее, чтобы разобраться во всем сразу.

«Я, женщина Реки, вкратце расскажу о той великой силе, которую видел наш народ, — о том, как создавать огонь из живого тепла, как извлекать тепло из воздуха и заставлять его оживать в топливе. Как выдерживать жар, как втягивать его внутрь себя, превращать в пламя и отпускать на свободу…»

Энна зажмурилась, но сквозь веки продолжала видеть черные строки текста, загоравшиеся оранжевым огнем, как будто письмена отпечатались внутри ее глаз. Мысль о новом знании нетерпеливо билась в ней, несмотря на капли дождя на шее и руках. Энна открыла глаза, и мир показался ей изменившимся, краски стали ярче, и все вокруг пульсировало теплом и жизнью.

— Огонь, — прошептала она.

Кончик ее языка потеплел. А рядом с Энной задымился под дождем стебелек поникшей пшеницы.

В тот вечер дождь прекратился внезапно, оставив после себя низкие, медленно ползущие облака, смешанные с дымом. Когда село солнце, небо стало черным.

Энна долго сидела на земле рядом с телом Лейфера. Мужчины продолжали обходить поле в поисках раненых, чтобы отправить их в лежащий неподалеку Остекин. Они посматривали на обгоревшее тело Лейфера и спешили пройти мимо. Энна снова завернула пергамент в опаленный лоскут и спрятала под одежду. В ее мыслях вертелись прочитанные слова, Энне хотелось уловить их смысл, заставить их раскрыться, понять…

«Каждое живое существо испускает тепло, — говорилось в пергаменте. — Это и есть ключ. Я уверена, что родилась с даром говорить с огнем, хотя и не знала этого до тех пор, пока не научилась чувствовать это тепло. И теперь оно такое живое, что мне любопытно, смогу ли я увидеть слабый желтый свет, исходящий от животных, людей, растений, мне любопытно, смогу ли я услышать, как тепло находит меня, касается моей кожи, умоляет превратить его в огонь. И прежде чем его разгоняет грубый холодный воздух, тепло напоминает, что некогда оно было частью чего-то живого, и пытается снова стать этой частью…»

Наступила ночь, и мужчины начали стаскивать тела убитых в кучи. Энна просто сидела на земле и наблюдала, держа руку на груди Лейфера. Когда они хотели забрать Лейфера, Энна встала.

— Это мой брат, — сказала она. — Я сама.

Она схватила Лейфера за лодыжки и поволокла к ближайшей горе трупов. Лейфер так почернел, что Энна боялась, как бы он не рассыпался на части, будто выгоревшее полено, и не превратился в пепел. Но он оказался еще достаточно крепким.

— Энна… — Рядом с ней очутилась Изи, в темноте ее лица было почти не рассмотреть. — Лейфера следует похоронить с почестями. Он сегодня был героем.

За спиной Изи Джерик и три капитана подняли тело короля и положили в фургон, чтобы доставить в королевскую гробницу в Столице. Энна услышала неровное дыхание Изи: принцесса всхлипывала, горюя по королю и по всем погибшим. Энна почувствовала, как пергамент царапает ей кожу под туникой, и почти бессознательно прижала ладонь к груди. Слова пергамента мешались у нее в голове, напоминая о том, что она действовала слишком поспешно. Наверное, Изи этого не одобрит. Но сейчас было не время рассказывать ей обо всем. Энна посмотрела на тело брата, распростертое на земле.

— Лейферу не понравилось бы лежать в холодной земле, — сказала Энна. — Его нужно сжечь.

Изи сжала ее плечо и вернулась к Джерику.

«Как только ты осознаешь тепло, растворенное в воздухе, — гласил пергамент, — оно осознает тебя. Возьми его, сгусти в пламя, направь на что-нибудь неживое, чтобы и оно тоже смогло ожить. Деревья растут благодаря теплу жизни. Мертвая древесина помнит эту жизнь. Сотвори из тепла пламя, направь его в мертвую древесину, и пусть то, что некогда было деревом, снова оживет в огне».

Мужчины привезли из Остекина фургон с дровами. Все вокруг было пропитано сыростью и несчастьем. Обложив поленьями собранные в кучу тела, воины достали кремни и труты и начали разжигать огонь. Энна закрыла глаза. Густая влага при каждом вдохе обволакивала легкие. Но Энне показалось, что касавшийся ее лица и рук воздух стал немного тяжелее, немного плотнее. И чуть-чуть теплее. Сосредоточившись на ощущении этого воздуха, она поискала источник тепла… Мужчины. Энна открыла глаза. Да, она узнала этих мужчин по теплу, которое покинуло их тело, просочилось сквозь воздух и отыскало ее кожу. Чем сильнее Энна сосредоточивалась на тепле, тем чувствительнее становилась ее кожа к его прикосновению. И те волны тепла, что находили Энну, держались рядом с ней.

«Чтобы превратить тепло в огонь, нужно втянуть его в себя. Я и не догадывалась о существовании той маленькой пустоты в моей груди, пока не научилась ощущать ее, расширять, наполнять теплом. Если ты из тех, кто обладает даром, ты тоже сможешь почувствовать это местечко. Собери то тепло, что касается твоей кожи, а потом втяни его внутрь. В живом существе тепло превращается в пламя. Не позволяй ему задержаться там и сжечь тебя. Отправь его к чему-нибудь неживому, и тепло станет живым огнем».