бездушную машину Матвей. — Повезло, что откачали придурка. Но в следующий раз может так не повезти.

— В следующий раз? — Мне стало плохо. Даже голова немного закружилась. — О чем ты вообще?

— По всему выходит, Лаврова, что он уже давно всякое говно глотает. А тут перебрал. Что ж, со многими бывает. Но не все выкарабкиваются.

— И что потом? — сказала еле шевелящимися губами. И голос резко сел. — Что делать с ним после того, как его выпишут?

— Посидит в наркологичке, — невозмутимо ответили мне. Новак сунул руки в карманы брюк, снова ухмыльнулся. Кажется, ему вся эта ситуация была по вкусу. — С врачами и местом помогу. Не бесплатно, разумеется. Отработаешь.

— Что еще ты от меня хочешь? — устало спросила. Неужели я настолько вымоталась, что и пугаться уже не было никаких сил?

— Много чего, — обтекаемо ответил Матвей. — Но на улице о таких вещах не говорят. Да и не покажешь здесь. Поедем ко мне. Там и начнешь отдавать по кредиту.

Собственная шутка ему очень понравилась. Потому что рассмеялся он громко. И плевать ему было в эту минуту, что на него косо посматривают. Он чувствовал себя хозяином мира. А хозяин может делать, что хочет. И купить он может кого угодно.

— Че жмешься? — отсмеявшись, спросили у меня. — Пойдем. Тачка неподалеку стоит. Я человек нетерпеливый. Будешь плестись, возьму тебя прямо в ней.

Поморщилась, как назло, живо представив себе эту картину.

Уже знакомый автомобиль и в самом деле стоял недалеко от моей работы. И водитель тоже оказался знакомым. Думаю, не стоит говорить, насколько сильно я не хотела вообще никуда ехать. Но Новак уже составил в своей голове план и не собирался его менять. Распахнул заднюю дверь и буквально впихнул меня в салон. Я и слова сказать не успела.

— Ты совсем что ли?! — выпалила, со злостью смотря на Матвея, которой тоже уже устраивался на переднем сидении, прямо передо мной. — Я сама в состоянии сесть в машину!

— Ты сомневалась, — ответили мне. — Вот-вот была готова сбежать. А я не собираюсь просто так расставаться с кругленькой суммой денег. Поэтому, хочешь ты того или нет, но тебе придется отрабатывать. Долги надо отдавать. А ты мне торчишь еще со школы.

Насколько его задел тогда мой отказ, что сейчас он периодически мне о нем припоминает? У него что, имеется травма детства? Заклинило на одном моменте и не отпускает? Как есть — сумасшедший.

— Куда гнать, босс? — спросил водитель у Новака. И тот ему ответил.

Паршиво… Этот Монстр жил на другом конце города. И потом мне будет чертовски неудобно добираться до дома. Вариант, чтобы остаться у мужчины на всю ночь, не рассматривался вообще. Еще чего не хватало. Поскорее бы все это закончилось. Тогда у меня будет хоть немного времени на передышку.

Хотелось выказаться. Накричать на Матвея, послать куда подальше… Но, как и раньше, я не могла этого сделать. Потому что находилась полностью в его власти. Это была цена, которую я заплатила, чтобы у матери была возможность и дальше жить полноценной жизнью и не думать о своих болячках, которые медленно ее убивают. И мне снова пришлось платить, когда я вытаскивала брата из того чертового клуба. Смогу ли я когда-нибудь расплатиться с Новаком? Кажется, нет.

Дорога заняла минут тридцать. Ехали бы дольше, если бы водитель Матвея не гнал, как сумасшедший. Вилял на дороге, плюя на камеры видеонаблюдения. И что самое странное — его никто и не думал останавливать. Номера у этой машины что ли какие-то блатные, что никто не рискует связываться с Новаком…

Ожидаемо, мой школьный кошмар жил в дорогом доме, за которым следила какая-то частная контора. Судя по всему, обычные люди квартиры в этом доме позволить себе не могли. А Новаку конкретно так жало карман.

— Приехали, — сказал Матвей и первым вышел из машины.

Я снова не успела ничего сделать. Только схватилась за ручку двери, как она распахнулась, и меня выволокли наружу, с силой сжимая руку за запястье.

— Прекрати, — зашипела, морщась от боли. — Ты мне так руку сломаешь, ненормальный!

— Зато меньше будет сил эти самые руки распускать, — хмыкнул Новак и потащил меня к главному входу высотки. Водитель, само собой, остался в машине. Его, казалось, совсем не волновало происходящее между его боссом и какой-то непонятной девицей. — Помни о том, что я легко могу забрать то, что у тебя взял. Поэтому будь хорошей девочкой. И сопротивляйся только в том случае, если я захочу экзотики. Усекла?

Да я уже давно усекла, что ты извращенец и сумасшедший. Только от этого знания мне совсем не легче.

Вход горел огнями. Настолько был яркий свет в холле. Я словно попала в дорогую гостиницу. Живые растения в больших горшках стоят вдоль стен, пол блестит, всюду позолота. Это вам не обычный серый подъезд, где пахнет кошками, а из растений один чахлый горшок с вялым денежным деревом.

Новак прошел к лифтам и нажал на кнопку. Мою руку из своей так и не выпустил. Сжимал с силой. Со стороны же, наверное, казалось, что все нормально. И я ничем не могла выразить свое состояние. Потому что тем самым могла навредить как себе, так и близким.

Лифт оказался просторным и… таким же вычурным и пафосным, как и все здесь. Прямо напротив дверей оказалось зеркало. В котором я сразу же увидела свое бледное лицо. Я выглядела немного напуганной. Но, несмотря на это, взгляд мой горел. Что же это… Мне хотелось сопротивляться этому мужчине и подчиняться одновременно? Или я ждала новой перепалки? Почему я так странно реагирую на Новака? Как разобраться в своих чувствах и желаниях?

Перевела взгляд на Матвея. Он, наоборот, был серьезен и собран. Готовился к тому, что я начну вопить на весь дом и звать на помощь? Могла бы так сделать. Однако, еще не настолько сошла с ума.

Новак нажал на кнопку с цифрой восемь, двери лифта закрылись, и мы стали подниматься. Хотела высвободить свою руку и отойти от Матвея, но он не дал мне этого сделать. Притянул за эту самую руку к себе, обхватил свободной наглой конечностью за талию и впился в губы жалящим поцелуем. Я рефлекторно попыталась оттолкнуть его от себя. Уперлась ладонью в широкую грудь, но так и не сделала ни одного толчка. Почувствовала, как бешено бьется его сердце. Ощутила пульсацию даже через прочную кожу мужской куртки. Поняла, что желание Новака настолько сильное, что ему плевать на мои собственные хочу. Поэтому он и говорил,