— Пошёл на хуй, пидарас, — с удовольствием сказал Арлекин. Ему было приятно, что он нашёл пидара большего, чем он сам.

— Хочу на хуй! Хочу! Ну позязя! — Эстерхази, не выпуская из лапки яюшек любимого, извернулся, раскрывая и показывая розоватую дырочку.

— А деньги мои где, поёбыш? — Арле притянул к себе мягкое тельце Эстерхази и свёл руки у него на горле. Тот запищал тоненько, зовуще. Он-то знал, как на Арлекина действует этот писк.

— Где мои три тысячи, скобейда дырявая?! — маленький педрилка распалялся, сжимая шею хомяка. Хуй Арлекина налился бронзой, гранитом, небесной сталью. Как нож вошёл он в сырую хомячиную дристопырку.

Арлекин торжествовал. Эстерхази подарил ему то, чего так не хватало в мелкопидорской жизни его — знойное счастье доминирования. Хомячок был так податлив, так сладко-мякотен, что его всё время хотелось порвать. Нет, не так — порРРРвать. Разодрать сраку, в клочья изъебать, распидарасить до потрошков и кишочков, до защёчных мешочков! Оооррррр! Вуууууу!!!

Их роман начался в тот же день, когда хомяк пленил Арлекина, чтобы заставить пронести пистолет в губернаторскую резиденцию. Виною тому стал красавчик-кулан. По окончании переговоров Эстерхази велел ему Арлекина оглоушить чем-нибудь тяжёлым, развязать и вытащить тело на улицу. Кулан стукнул пленника копытом по голове, но недостаточно сильно. Арле очнулся слишком быстро, кулану в ответку настучал по кумполу (и вырубил нахуй), а сам пошёл искать того, кто называл себя "господином Первым". И быстро нашёл — в соседнем помещении. Увидав ничтожного, хомяка, он разозлился, набросился на него и стал душить. К его удивлению, хомяк не сопротивлялся, только постанывал. До того сладко постанывал, что справедливая расправа переросла в страстное соитие. К которому довольно скоро присоединился и очухавшийся кулан.

Опустим завесу приличия над финалом этой сцены, началом следующей и т. п. Достаточно сказать одно: Арлекин был захвачен водоворотом новой страсти. Паскудник Ракалий был позабыт: неблагодарный пидрилка даже не стал забирать свои вещи из его дома. Теперь он дневал и ночевал в "Ажитации". При каждом удобном и неудобном случае ебя и терзая хомячиное тельце. Благо Эстерхази был не против, а очень даже за.

Вот и сейчас они лежали в спальне хомячка на роскошной постели и наслаждались друг другом.

Что касается планов убийства ЛИСа, то Эстерхази о них не забыл. Да и как забудешь? Страсть страстью, а дамоклов меч над головой он чувствовал всякий раз, когда читал в газетах об очередных репрессиях, учинённых градоначальником. А учинял он их с завидной регулярностью. Хомячок думал, что ЛИС может захотеть сделать с ним самим — и буквально ссался от страха.

Однако с покушением всё как-то не ладилось.

Во-первых, братец Брейвик совсем уж пошёл вразнос. Он пил, закидывался айсом, после чего шёл буянить, всегда выбирая себе противника не по размеру или не по статусу. Недавно он искусал верблюда из губернаторской администрации. Эстерхази боялся, что братишка, если его протащить на мероприятие, просто не дождётся появления губера. И вместо него пристрелит какую-нибудь вип-персону, которая на него не так посмотрела.

Кроме того, хомяк узнал, что провести Арлекина и Брейвика на мероприятие губернаторского уровня не так-то просто. Главная проблема была в Арлекине, у которого не было городского гражданства, зато была репутация тораборского агента. Знакомые хомяку товарищи из спецслужб качали головами и говорили, что тораборца секьюрити не пропустит по определению.

И наконец, деньги. Обещанные Арлекину три тысячи — не говоря о всей сумме — всё никак не образовывались. Связано это было с тем, что хомячка обложили новыми поборами. Особенно бесила последняя обязаловка: его заставили вложиться в так называемый эфирный театр, который-де должен гнать на публику какие-то "сериалы" — что-то вроде коротких спектаклей. И кроме того, настоятельно попросили подогнать парочку завсегдатаев "Ажитации" на кастинг: у них там образовалась какая-то проблема с артистами.

Вот об этом-то хомяк и думал, лёжа на пузе и посасывая Арлекинову дылду. Изрядно опавшую, но ещё на что-то годную.

Вот в этой-то идиллической обстановке у хомячка в голове и зародилась идея. Пока ещё очень смутная, требующая конкретизации и доводки до ума.

— Слушай, тут такое дело, — сказал он, с сожалением выпуская изо рта любимый предмет. — Ты же вроде в театре играл?

В БЛУДНЯКЕ

— При Пендельшванце, — рассказывал Фингал, ставя на стол порожнюю рюмашку, — действие Глаза называли расширением кругозора. А Гнотрещемыльда в мемуарах писала про какую-то осмотрительность. Остальные — кто как, но в общем где-то как-то…

— Очень интересно, — ЛИС мягко подхватил бутылку, на дне которой лежал слипшийся розоватый комок, и долил Когтеврану. — И что же всё это значит практически?

— Ну… я что-то слышал. Но за правдивость не отвечаю, — Фингал решил поосторожничать. — Примите за сказку, Лавр Исаевич.

— Конечно-конечно, никаких претензий, — Слуцкис приглашающе поднял ушки. — Ты говори, говори.

— Ну что я думаю… Все наши правители, у кого был Третий Глаз, правили долго. И уходили мирно. Без эксцессов.

— А Мимикродон?

— Тёмная история. Вроде бы он Глаз проспорил. Или в карты проиграл, не помню точно.

— Кому проиграл? — заинтересовался ЛИС.

— Не знаю, — Когтевран щёлкнул клювом. — Кажется, какому-то полковнику…

— Барсукову, небось? Тогда понятно, — пробормотал Слуцкис. — То есть Глаз помогает удержаться у власти?

— Не то чтобы вот так, — Фингал покрутил головой — затекла шея. — Есть такое мнение, что Глаз позволяет видеть возможности. Для решения задач. Любых. Если они, конечно, правильные, эти задачи. У Линуха Токсидо Третий Глаз был, а он на дёгте сторчался.

— Фр-фр-фррр, — ЛИС издал какой-то очень лисий звук. — Выходит, вещь полезная. И всё-таки — откуда Глаз берётся? Откуда он взялся у Пендельшванца, например? Ты что-нибудь помнишь?

— Да как обычно, — Когтевран напряг память. — Где-то дней через десять после выборов мы получили автоклав. Маленький такой. В нём был Глаз.

— А в каком виде? — внезапно заинтересовался Лавр Исаевич. — Только глазное яблоко, или со зрительным нервом?

— Сам не в курсе, — признал Фингал. — Вот Роб Склифосовский с Пендельшванцем работал, он должен знать. Но вообще-то любые нервы проращиваются, это не проблема.

— Очень интересно, очень. И всё-таки — откуда он? Твои догадки?

— Братство присылает, кто ж ещё-то? — филин окончательно потерял страх.

— Ну вот и я так думаю. Значит, они решили, что мне этого не надо… — протянул ЛИС. — Но у меня другие планы. Пусть твои опоссумы готовятся. Потому что я намерен принять Глаз в самое ближайшее время. Боюсь только, он будет для меня великоват. Но это я как-нибудь переживу.

Филину понадобилось секунд пять, чтобы понять. Потом до него дошло.