— Наверное, — уныло согласился Борис. — Везде, всегда.… Найти самого сильного и стать для него своим. Подсидеть, столкнуть, стать сильнее. Найти еще более сильного и снова стать своим.… Так и только так. И мир построен так, и не бывает по-другому и. … А я не хочу так, Ира! Противно! И вообще.… Зачем? Залезть еще на одну ступеньку? Залезть на самый верх?

— Но… — глаза уже не смеются. Заинтересовалась? — Это же только работа?

— Да? — зло спросил Борис. — Ты уверена? Во-первых, не бывает, чтоб человек на работе был одним, а дома.… Все тоже самое! А этот что может? О! Он работает на базе — надо дружить! А этот? Этот тоже нужен — у него жена в райисполкоме! А вот на того можно наплевать! И не важно, что тебе с ним интересно, не важно, что он твой друг! Его очень не любит твой начальник — значит, ты не должен иметь с ним дела. Его терпеть не может парторг, ненавидит профком — значит, и ты должен топить его вместе со всеми! А иначе — забудь про очередь на машину, смирись, что квартиры получают другие, а ты как был в конце списка, так там и будешь!

— Ты преувеличиваешь.

— Может быть.… Хочешь анекдот, из жизни? Приходят ко мне из парткома и говорят, что должен я вести политзанятия с рабочими. Международное положение, политика партии и прочая муть. Как же так, говорю, я же беспартийный. Не важно, отвечают, ведь вы руководитель, а согласно постановлению за номером… Короче, должен — и точка! А меня такая злость взяла — думал после института хоть этих маразматиков цитировать не надо будет. Нет, опять! Короче, отказался. Беседовали, уговаривали, угрожали — отказался. Молчали, молчали — я уж думал, отстали. Нет, вызывают на партсобрание заводское. Ну и давай там разбирать: как это советский руководитель может иметь такие мысли. И все парторг допытывался, почему это я собственно не желаю знакомить с партийной жизнью широкие массы. Ну, а я твержу одно — некогда, мол, работа много времени занимает, задерживаться приходится чуть не до ночи. Он опять то же самое — ждет, чтоб проговорился, гад. Я стою на своем, как оловянный солдатик. И тут он говорит: «Не пойму я никак, почему это я успеваю со своими обязанностями в рабочее время справляться, а вы нет?» А у него тогда роман был с новой секретаршей и с «обязанностями» он действительно любил справляться в рабочее время. Запрутся в кабинете и справляются. Весь завод об этом знал. Ну, я и не выдержал, сказал: «Как же я могу в рабочее время справиться, у меня же нет секретарши».

— Так и сказал?

— Так и сказал. Хохоту в зале было!

Ира откинула голову и захохотала. Она смеялась так весело и необидно, что Борис не выдержал тоже. С соседней скамейки оглянулась девчушка с громадным белым бантом на голове, увидела заливающихся смехом тетю с дядей и тоже засмеялась. Где-то далеко противным голосом заорал павлин.

— Ну ты даешь! — всхлипнула Ира. — И что дальше? Выговор?

— Да нет, выговора они не могут — беспартийный. Что-нибудь придумают, не простят. А ты говоришь — карьера…

— Да, похоже, карьерист из тебя не очень…. А может это потому, что поддержки нет? Разве не ради женщин мужчины совершают подвиги, делают карьеру.

— Ради женщин, — повторил Борис. — Не знаю.… По-моему, большинство мужчин делают карьеру ради самоутверждения. Потому что им самим этого хочется.

— А ради женщины — нет? Ради любимой?

— Да, нет, может, конечно… — Борис немного помолчал. — Только давай разберемся. Ради женщины — это как? То есть сам не хочет, самому ему этого не очень и надо, но ради любимой готов. И она этому не противится, даже, наоборот, поддерживает. Так?

— Ну.… Так, — неуверенно согласилась Ира.

— Тогда она его не любит, — отрубил Борис и, видя недоумение, заторопился: — Ира, ну как ты себе это представляешь? Не знаю, как там, в творчестве, а на производстве это будет выглядеть приблизительно так: «Любимый, конечно не очень хорошо, что ты сутками торчишь на работе, ведь я так тебя люблю и скучаю. Но это же для нашего будущего! Потерпим лет пять. Ох, милый, эта должность не по тебе — ты способен на большее! Ты не думай — это я не для себя, я тебя и таким люблю, и денег мне не нужно лишних. Но я хочу тобой гордиться, ведь ты лучше всех! Давай потерпим еще лет пять. Я, правда, уже забыла, когда мы были вместе, но ведь это и для наших детей — потерпим. Дорогой, нельзя останавливаться, ради будущего я готова потерпеть еще. И еще! И еще!» Это любовь, Ира? Те же самые прикидки.

— Да, — задумчиво произнесла Ира. — Как-то это действительно получается не очень… Боря, а почему ты об этом думаешь?

— Не знаю… само как-то.

— Тебя, конечно, такие «прикидки» не устраивают. Поэтому и не женат?

— А ты откуда знаешь? Кольцо.… Так кто их носит?

— При чем здесь кольцо? Ты не обижайся, но это же сразу видно. Боря… а ты бы как хотел?

— Что? А, это… — внимательно глянул в глаза. Не смеется. Сказать? — Я хочу, чтоб для обоих — для обоих, понимаешь — на первом месте был только один человек. Любимый. И на первом, и на втором, и на третьем. Важнее всего — работы, дома, может, даже детей. Всего, понимаешь? И желательно всегда.

Ира молчала.

— Что, урод? — спросил Борис. — В палату номер шесть?

Она смотрела на него, широко открыв то ли серые, то ли голубые глаза. Он не хвастался связями, не пытался удивить именами «нужных» знакомых. Не сыпал комплиментами, не пел уверенно и привычно соловьиную песню, цель которой одна — затратив минимум усилий получить доступ к телу. Не приглашал широким жестом в ресторан, чтоб потом, оглушив тайком подлитой в шампанское водкой, пытаться раздвинуть ей колени: «Ну, чего ты ломаешься? Чего из себя строишь? Тебе же хочется — вам всем только этого и хочется!» Он даже не спросил, замужем ли она! Господи, откуда он такой взялся? Как же хорошо, что она пошла на этот розыгрыш!

Ира опустила ресницы и тихонько, нараспев произнесла:

— Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…

— Что?

— Это Омар Хайям.

— Я знаю, но…

— Нет, — серьезно сказала она. — Не урод. Ну… разве что немножко.

— Да? — обрадовался Борис. — А я тоже твою фамилию помню — Баженова. Ира… а у тебя сейчас та же фамилия?

Ира засмеялась — вот и спросил.

— Это ты так спрашиваешь, замужем ли я? Между прочим, я могла бы и не сменить фамилию. Нет, не замужем.

— А почему? Ой, извини…

— Наверное, еще не встретила.

— Ни разу?

— А что, это так просто? Один раз — давным-давно — вроде показалось, что встретила… — непонятно улыбнулась, Борис затаил дыхание. — Слушай, мы тираж смотреть сегодня пойдем?

Солнце давно село, фонарь почти не пробивал густую тень, и витрину с вывешенными счастливыми номерами пришлось освещать зажигалкой. Номеров было много, не меньше сотни. Огонек колыхался под вечерним ветром, и цифры искажались, прятались, притворялись другими.