Спасибо, Кяльби, ты всё замечательно разъяснил, не принижай себя — ты очень здравомыслящий человек. Руслан, конечно уникум, но, во-первых, я не могу всю работу по истолкованию и разъяснению сваливать на него — его и так много в моей книге — он главный герой! А, во-вторых, я хотел услышать объяснение этого чувства именно от того, кто его испытал. Что касается Руслана — он не только не испытывал его ни разу в жизни, но и с огромной, просто колоссальной степенью вероятности, никогда и не испытает. Каждому своё: кто-то чувствует своё превосходство и это очень приятно, кто-то чувствует превосходство своего собрата по расе — следовательно своей расы — и это тоже в радость. Я бы сказал — счастлив тот, кто испытал оба эти чувства… Руслан не в счёт — ему и с одним, первым, неплохо живётся.

Что-то, сродни чувству Кяльби, испытывал сейчас и Алексей. Сознание его не могло пока допустить, чтобы существо, явно уступающее ему физически, стало выше него. Но древние помощники человека: инстинкт, предчувствие, интуиция, которые ещё не до конца стёрты абсолютным доверием к нашим превосходно развитым органам зрения, слуха и мышления, кричали ему, что перед ним стоит то, что именно выше него. Животные инстинкты, развивавшиеся в нас десятки, сотни миллионов лет, вступили в борьбу с более молодым, но подающим большие надежды, соперником — сознанием. Первым результатом этой схватки было то, что, хотя Лёха и не признал верховенство младшего ученика над собой — он больше не мог разговаривать с ним грубо и пренебрежительно.

— А ты малый не промах, — выдавил из себя улыбку старшой, всё же, искоса поглядывая на Армана — он не хотел, чтобы его слова были расценены как сдача и вынужденная уступка. — Давай пожмём руки. Ты прав — начнём с чистого листа, мне не стоило грубить. Присаживайся, пожалуйста.

Руслан сел. Бывший смотрящий второй смены победоносно посмотрел на старшого, всем своим видом говоря: «Вот видишь, а ты говорил пятиклассник, второклассник». Лёха осознал значение этого взгляда.

— Армаша, ты свободен, иди на урок, — выпалил Лёха и тут же пожалел. «Может лучше было его оставить — он увидел бы, что мы общаемся нормально, что никаких уступок я не делаю. А если сделаю? Нет лучше пусть валит».

Толстячку не нужно было повторять дважды. Он только хмыкнул в знак согласия и засверкал подошвами.

Дальнейшая беседа одного из самых главных в школе с главным во второй смене началась с постановки той же задачи перед младшим, которую старший уже ставил перед Арманом, а именно — сбор денег. На это предложение — а это задача прозвучала именно как предложение, а не как безоговорочное приказание — Лёха получил твердый отказ. Кроме того, он был уведомлен, что, впредь, никаких сборов-поборов со второй смены не будет. Алексей не смог на это возразить, потому что вторым результатом той самой его внутренней борьбы, где инстинкты и интуиция — аналогично легендарному Антею, черпавшему силы от матушки-земли — получавшие эти силы от дальнейшего разговора с Русланом — начинали побеждать, было именно то, что он не мог перечить и возражать Руслану — не мог говорить вразрез его мнению. И даже беседу закончил младший — он просто встал, сказал, что был рад знакомству, был бы весьма благодарен, если бы Лёха не наказывал Армана за недонесение о смене власти (про то, что по школьным законам, он был одинаково виноват с последним, и его тоже ждало наказание, он либо забыл, либо считал само собой разумеющимся, что с него за это никто спрашивать не будет), добавил, что ему пора на урок и покинул ошарашенного старшого, только и успевшего пробормотать, что и он был рад знакомству.

Я написал, что Лёха был ошарашен? Думаю, оставлю это слово — оно больше всего подходит для описания его состояния. Он испытывал шок от того, что его впервые за всю жизнь так обрубили — не обеспечили ему того, что он хотел. До этого, конечно, ему тоже отказывали — родители, старшая сестра Катька — когда не давали желаемого. Но то было дома, то были родные, причем взрослые люди. В школе, от сверстников, а тем более от младших, он таких жестких «нет» не получал никогда. Помимо этого, Алексей испытывал волнение и возбуждение чувств от того, что он прикоснулся, вошел в контакт с чем-то, кем-то необычным, странным и в тоже время уникальным и сильным. «Шок, волнение — это хорошо, иногда, но что теперь сказать Шухрату? — лихорадочно соображал он. — Что вторая смена отказалась собирать деньги? А может сразу Хасану? Но тогда он спросит, какого чёрта я полез на сборы самовольно. Цель, конечно, была благородная — потратить эти деньги на общую гулянку…».

Тщательно всё обдумав до вечера, он позвонил Шухрату и сказал, что решил не проводить дополнительные сборы.

— Но это же была твоя идея, — удивился его друг из «пятёрки», — что случилось?

— Да не знаю, что-то не хочется малышей напрягать ради гулянки — пусть учатся спокойно.

Благо Шухрат был и сам такого же мнения и подумывал даже поговорить с Алексеем об отмене несогласованных поборов — войди он в сговор с другим, не таким добрым и мягким к младшим, из «пятёрочки» — подобным тривиальным объяснением отделаться бы уже не получилось.

Ситуация была замята. За дальнейшее сборы со второй смены Лёха решил никогда больше не браться.

* * *

Как-то перед уроками к Руслану подбежали Зарина и Катя — они были семиклассницы, но это, конечно, не мешало, не претило им, временами консультироваться и спрашивать совета в трудных вопросах у маленького гения.

— Привет, Руслан, как дела? — весело крикнула Зарина — бойкая, живая и красивая ученица. Катя бежавшая за подругой, тоже поздоровалась, но более сдержанно — она вообще была очень тихая и застенчивая.

— Всё отлично, девчонки, как сами? Как учеба, как успехи?

— У нас всё хорошо, — ответила более смелая за двоих. — Вот хотели у тебя кое-что спросить, чтобы разрешить наш спор.

— А я буду последней инстанцией, или после меня вы побежите ещё к другому судье? — засмеялся Руслан.

Девчонки улыбнулись.

— После твоего слова в этом споре будет поставлена большая жирная точка, — проговорила Зарина, искоса поглядывая на свою подругу. — Да ведь, Кать?

— Да, да, — ответила последняя, — давай спрашивай.

Зарина начала объяснять.

— Вот смотри, Руслан, люди повторяют множество вещей друг за другом. Мы, как инкубаторные, ходим в школу, в институт, выходим замуж, рожаем детей и большинство из нас, подавляющее большинство, живет, проживает одинаковую жизнь, получается. Я и говорю Кате, что это не очень хорошо, а она со мной спорит.

— Я говорю, — в свою очередь стала объяснять тихоня, — что раз так заведено, раз наши предки это делали: родители, бабушки-дедушки, значит в этом есть смысл. Ведь мы же видим, что многие из тех, кто отклоняется от этого, становятся какими-то изгоями — они не могут найти себя в жизни… Ну, так происходило с теми, кого я встречала.

Руслан внимательно слушал девчонок.

— И так, как я понял, Зарина хочет жить жизнь какую-то оригинальную — она не хочет повторять, не хочет жить так, как живут родители и вообще все прочие люди. Катя согласна делать то, что делали и делают другие — она считает, что раз столько людей живут так, то скорее всего — это разумно. Я правильно вас понял?