– И мы… это? – закрыла рот рукой она, зная, что у него никогда не было ни одной женщины по принципиальным соображениям.

– Не радуйся! – буркнул Дмитрий. – Ради тебя, Аська, я был готов даже на этот подвиг. Да! Я сделал бы это, но не смог… Только не подумай, что дело в тебе, если бы я это и сделал с женщиной, то только с тобой… Просто ты для меня как родственница. Извини, но это для меня было невозможно. Это как инцест. Теперь я буду виноват в твоих болезнях…

У Насти же от охватившего ее счастья чуть дыхание не перехватило.

– Митька! Как же хорошо! – кинулась она к нему на шею. – Как же я рада, что ничего не было! Уж кому-кому, но тебе я жизнь точно портить не хочу!

– Я не настолько плох, – обиженно покосился он на нее, – чего ты так обрадовалась?

– Молчи, олух! Это ты извини меня за то, что поставила тебя в такую ситуацию! Я действительно ничего не соображала, я не помню этого ничего! Я больше никогда не поведу себя так, честное слово! Дорогой мой, Митька!

– Ладно… Ты уж там не пугай меня больше так, – сконфузился он и встал, чтобы разлить горячий кофе. – Когда придешь ко мне в ресторан?

– Сегодня… Или завтра! Да, завтра! Сегодня у меня будут дела… – вздохнула полной грудью Ася.

– Не пугай меня, – покосился на нее Дмитрий.

– Ничего криминального, – спокойно заверила его Ася.

Квартира Мити находилась не совсем в центре Москвы, но очень удобно – рядом с метро, а вот она жила, как говорится, у «черта на куличках». Ее «двушка» в панельном доме на четвертом этаже осталась ей после смерти мамы, и проживала она в ней в гордом одиночестве. Обстановка в квартире была самой обыкновенной. Единственно, чем гордилась Настя, были два балкона в обеих комнатах, большая и очень красивая люстра в гостиной из венецианского стекла, которую она привезла с гастролей, отдав за нее весь свой гонорар, и самая современная посудомоечная машина. Она ненавидела мыть посуду, а моющее средство сразу же разъедало ее нежную кожу, да мало того… до локтей руки покрывались аллергической сыпью даже от средств «ласковых как мама, папа и бабушка вместе взятые». Вся остальная обстановка в доме у Насти была совершенно обычная, среднестатистическая. Она прямиком прошла к шкафу с одеждой, чтобы нарядиться в более красивый костюм. Ася давно прочла адрес, который ей дала доктор-гинеколог, сначала ужаснулась, а потом задумалась.

«Вера Горячая – стопроцентная сваха».

А уж в свете последних событий, когда она чуть не изнасиловала друга-гомосексуалиста, Настя решилась на кардинальные меры.

«Поеду и познакомлюсь… раз уж так надо… Может, и одинокой себя чувствовать не буду? Чего мне терять? Горячая так Горячая!»

Завтракать она не стала, так как чашка кофе, выпитая у Мити, в принципе заменяла ей полноценный завтрак.

До места жительства Веры Горячей Настя добиралась на общественном транспорте и была неприятно удивлена, что ей дадут адрес ее судьбы в хрущевской пятиэтажке, стоящей одной стороной к заброшенному заводу, а другой – к захламленной мусором помойке. Ей даже показалось краем глаза, что она видела крысу, спокойно что-то жующую у газетного свертка. Она поднялась на второй этаж и позвонила, сама себя успокаивая: «Какая разница где? Главное, чтобы сама сваха оказалась милым, порядочным человеком, поняла мою сущность и познакомила с хорошим человеком…» Но тут же в ее голову приходили вражеские мысли, что вряд ли какой-нибудь нормальный мужчина приедет в эту «тьму таракань», чтобы оставить свои данные в надежде на встречу с нормальной женщиной.

Когда же ей дверь открыла врач-гинеколог Роза Сергеевна Саратова собственной персоной, Настя сказать, что расстроилась, – ничего не сказать.

– Здравствуйте, я должна была понять, что «Вера Горячая» – псевдоним, как «Вера Холодная», но что это будете вы… – проговорила она, когда прошел первый шок.

– А я тоже не ожидала, что увижу вас так скоро, – откликнулась Роза Сергеевна, расплываясь в улыбке.

– Вы говорили, что этим занимается ваша подруга, – напомнила ей Настя.

– Я не афиширую свою деятельность вне поликлиники, – заявила Роза Сергеевна.

– А клиенток находите прямо на приеме, запугивая их проблемами? – поинтересовалась Анастасия. – Поэтому вы меня так допытывали неприятными для любой женщины вопросами?

– Я делаю людям доброе дело. А потом, ты зачем сюда явилась? Гадости мне говорить? Ведь прибежала же! Хватит в дверях стоять, заходи на кухню, поболтаем, – пригласила ее хозяйка.

Настя, словно ведомая слепая за собакой-поводырем, вошла в квартиру.

Кухня была очень маленькая, как всегда в этих домах, к тому же статная фигура Розы Сергеевны заняла собой все пространство, но тем не менее Настя в виду своих маленьких габаритов разместилась на табуретке, поджав ноги и руки. Тут Роза стала проявлять чудеса гостеприимства и метать на стол пирожки, плюшки и конфеты, причем домашнего производства.

– Угощайся, нам надо найти общий язык, иначе ничего не склеится. Мы же на интимные темы будем разговаривать.

– На интимные? – икнула Настя.

– Ты права! Все я поняла! На интимные это только после коньячка! Как? Готова с утра принять?

– Ой, я не пью! А еще после вчерашнего голова не прошла, – поморщилась Ася, как иногда звали ее друзья.

– Так вчера все же пила? – ухватила основную мысль врач.

– Что-то я вчера очень расстроенная была… – ответила Настя.

– Уж не из-за меня же? – прищурила даже с утра ярко накрашенные глаза Роза.

– И из-за вас тоже, – вздохнула Настя.

– Вот мы уже и знакомимся. Ты достаточно честна и прямолинейна?

– Всегда так было… и не скажу, что это помогало мне существовать.

– А прикидываться тебе тоже бессмысленно, никто не поверит, уж лучше быть естественной, хотя мужчине придется немного подыграть, – стала валить ей на тарелку свои кулинарные шедевры «народная» сваха.

– Ой, Роза Сергеевна… – ужаснулась Настя.

– Просто – Роза.

– Пожалуйста, Роза, не надо… Я не ем столько, вернее, я вообще мучное есть не приучена… – запротестовала Настя.

– Оно и видно! – скептически окинула взглядом ее фигуру сваха. – Только не говори мне, что ты сидишь на диете. Ты выглядишь, словно больная булимией, это те, которых всегда рвет…

– Я знаю, что это такое, – кивнула Настя, – но я этим не страдаю.

– Смотри у меня! С психичками я не работаю, – строго посмотрела на нее Роза, – так что ешь! Это будет лучшим доказательством, что с тобой все нормально.

«Придется давиться…» – подумала Настя, беря один пирог.

Она не могла сказать, что сидит на диете, тем более сейчас это уже было не актуально. И не могла сказать, что не хочет съесть весьма аппетитно выглядевшие пирожки. Просто за всю свою жизнь она настолько невкусно и мало питалась, что полностью отвыкла это делать. Но человека уважить было просто необходимо, это Настя тоже понимала.