Милена говорила, что один из профессоров, обманывавших раковых пациентов, выманивая у них деньги на мифическое лекарство, обычно приходил в Globo Rojo, клуб, где она работает. «Дружелюбный, мухи не обидит. Оставляет много чаевых, так что я довольна. Во всяком случае, он не свинья-мачо, как многие другие».

Она массирует ему плечи. Он чувствует затвердевшие мышцы, пора, пожалуй, показаться китаянке. Прикосновения Милены проникают глубоко под кожу, когда он доедает последние бобы.

– Venga[59]. Тебе пора идти, – говорит она. – Мне нужно успеть выспаться.

– Некоторые частенько опаздывают на работу.

Голова Аны Мартинес высовывается из-за плексигласа, отделяющего ее место на ресепшен. Ее волосы цвета ржавчины безжизненно свисают на кардиган горчичного цвета, а очки сползли на кончик длинного тонкого носа. Звонит телефон, и у нее больше не остается времени, чтобы язвить на его счет.

Он бросает ей на стол контракт с зубным врачом и идет дальше в помещения бюро Хайдеггера, где галогеновые лампы на потолке распространяют мертвый свет.

С верхнего, семнадцатого этажа здания вид на город должен быть потрясающим, достойным лексикона эксклюзивного маклера или брошюры для туристов. Но здесь, внизу, из окон виден только асфальт, машины и потрепанные магазинчики на улицах Las Avenidas и Calle General Riera.

В офисе холодно, всего девятнадцать градусов, каждый день, круглый год. Шеф, он же и владелец, не экономит на кондиционерах, считает, что мозги лучше работают, когда человек мерзнет. Дилан Вильсон, бывший солдат Особой воздушной службы САС и агент МИ5. В свои шестьдесят лет он намного лучше натренирован, чем большинство двадцатилетних. В начале своей карьеры он проработал три года на Свальбарде. «Я познал самого себя в этом холоде», – обычно говорит он, а еще: «Там я возненавидел темноту».

Тим сильно сомневается в правдивости рассказов Вильсона об опыте его работы как в спецподразделении САС, так и в контрразведке МИ5. У него такое ощущение, что Дилан Вильсон совершенно не тот, за кого себя выдает. Что его служба в элитных частях и разведке – чистая ложь, но Тим подыгрывает ему в этом вранье.

Вильсон появляется из своего кабинета, выходящего окнами во двор, единственной комнаты, где не вянут уши от грохота машин с авеню.

– Мистер Бланк. Чему обязаны такой честью? – с иронией произносит он.

– Я проспал.

Дилан Вильсон – бритоголовый качок с плечами такой ширины, что ни один портной не в состоянии сшить костюм, который сидел бы на нем хоть мало-мальски пристойно. Он давно это понял, и поэтому ходит в свитерах из тонкого кашемира высшего качества, независимо от температуры и времени года. Ему хочется одеваться в свободно-элегантном стиле, выглядеть человеком светским, бесстрашным, но Тим видит его насквозь. На самом деле Вильсон постоянно настороже, как интернатский ребенок, как продавец шин, который все время боится, что кто-нибудь стащит его резину.

– Ты был вчера на открытии? – спрашивает он Тима.

– Я раздал как минимум сотню визиток.

Вильсон снова исчезает в своем кабинете.

– У меня через десять минут, – говорит он, захлопывая дверь.

Тим идет к большой комнате, где сидят Симона, Хавьер и Хайнрих. Серые стены из гипса отделяют это помещение от конференц-зала, на одной из стен висит вставленный в раму плакат. Увеличенное фото одной из бухт Мальорки. Вода между скалами доведена фотошопом до такого нюанса бирюзы, который существует только в цифровом мире, а рыбки не отбрасывают теней на песчаное дно.

Симона поднимает голову. Приветственно кивает. Такой могла бы стать Эмма в двадцать пять лет. Четкая линия подбородка, нос чуть коротковат, что создает более широкое расстояние до верхней губы. Светлые волосы спадают на ключицы, которые заметно выпирают под кожей.

Симона – хороший друг. Он помогал ей, привинчивал полки в квартире, повесил тяжелый шкафчик в ванной, а она наладила ему интернет и вай-фай.

Она запахивает худи, хочет, кажется, что-то сказать, но возвращается к своим занятиям.

Симона из тех сотрудников, о которых любое бюро расследований может только мечтать. Компьютерный гений, который может найти что угодно и где угодно. Дайте ей только подключение к интернету, монитор и клавиатуру. Она приехала на Мальорку шестнадцатилетней, сбежав из Штутгарта, «автомобильного ада». «Мне надоели родители», так она говорила, а возможно, были и другие причины, но здесь no questions asked[60]. Она влюбилась в марокканского «лорда гашиша», который умудрился дать взятку не тому полицейскому, а потом не дать взятки судье, потому и сел на одиннадцать лет в тюрьму у кольцевой дороги. Говорят, что в тюремных камерах можно учуять запах фритюрного масла из ресторанов, где готовят закуски в стиле тапас, и даже услышать голоса из уличных кафе. Симона навещает своего марокканца, Хассана Абделлаха, три раза в неделю, и после каждого визита выглядит все более и более усталой. Но она лояльна, ведь он помог ей, когда она приехала на остров и ночевала на парковой скамейке. Дал ей денег на еду и комнату в хостеле, ничего не требуя взамен.

Два других детектива сидят за своими письменными столами, и Тим рассеянно им машет.

Он – единственный в бюро Хайдеггера, у кого есть отдельный кабинет, с дверью, которую можно закрыть. Это потому, что он берет на себя задания вроде вчерашнего с датчанином, и Вильсон это ценит. Он уважает насилие как один из способов проявления человеческой сущности, возможно, именно потому, что сам его проявляет.

Комната Тима маленькая. Письменный стол, два стула, стационарный компьютер и окошко, куда прилетают поклевать голуби.

Тим опускается на стул, считает минуты, тяжело дышит, чувствует, как от усталости напрягаются мышцы, мысли теряют четкость, его кожи снова касаются руки Милены, между зубами застряла кожура бобов.

Две тысячи пятьсот евро в месяц. Бесплатное пользование машиной и банковский счет на расходы. Ему нужны деньги, давно уже ни копейки не поступает на сайт фонда go-fund-me для оплаты проекта «FIND EMME: The missing Swedish girl»[61].

Вильсон не приглашает Тима сесть.

– Я не думаю, что с датчанином возникнут проблемы, а ты?

– Нет, дело закончено. Яхта принадлежит стоматологу, датчанин все подписал.

– Ему было больно?

Это я скажу, только если ты пригласишь меня сесть.

– Зубы у него целы?

– Об этом сам его спрашивай.

Взгляд Дилана Вильсона темнеет. Ему хочется послушать кровавую историю с мордобоем, он хочет, чтобы его развлекли, считает, что имеет на это право. Но Тиму не хочется его развлекать. Слабые воспоминания о притоке адреналина да боли в руке, когда он вмазал кулаком по черепушке датчанина, принадлежат только ему и больше никому.