Он переминался с ноги на ногу под ее внимательным взглядом. Сложен он был явно хорошо. Мускулистый, но не чересчур, пусть не с тонкими гибкими мышцами, но с крепкими, как веревка.

Она вздохнула.

– Значит, так. Не будем строить иллюзий насчет друг друга, – сказала она, с холодным вызовом посмотрев на него. – Мне все равно, чего тебе наговорила королева, здесь командую я, и ты будешь подчиняться моим приказам. Иначе можешь валить на все четыре стороны, как только мы выйдем на улицу, избавив меня от созерцания своей мерзкой рожи.

С этими словами она взяла лампу, резко повернулась и зашатала по коридору, предоставив ему догонять ее.

– Подождите минуточку, ваше высочество! – саркастически начал было он. Шелира не остановилась, и ему пришлось бежать за ней. – Я...

– Ты вор с раздутой репутацией, – отрезала она. – У тебя нет ничего, кроме ножа, все, что ты схоронил в городе в своих укромных тайниках, уже наверняка сперли твои дорогие друзья. Вскоре Мерину наводнят солдаты императора, если только этого уже не произошло. Хочешь воспользоваться моими припасами – а я своих тайн никому не доверяю, – будешь меня слушаться. Если нет – попытай счастья с императорской солдатней.

Ход резко поворачивал – она это знала, а он – нет. Он не налетел на стену, но резкая смена направления заставила его споткнуться, и на мгновение он потерял свой самоуверенный вид. Ему снова пришлось догонять ее.

– Что за припасы? – спросил Том, снова догнав ее. Шелира не ответила. Может, он и пригодится ей как гонец, не более того, но лишь тогда, когда он перестанет воображать и подчинится ей.

– Мы ведь собирались взять ялик... – сказал он с подозрением в голосе. – Мы же собирались к Владыкам Коней! Или вы не намерены покидать город?

– Я хочу, чтобы ты принял решение прежде, чем я о чем-нибудь тебе расскажу. Я никому не доверяю своих секретов, тем более ворюге, который избежал виселицы и, возможно, захочет идти своей дорогой и которого за его делишки наверняка схватят.

«Он попался, и он это понимает. Он дал мне слово и принес вассальную клятву. И мои приказы для него теперь выше приказов моей тетки. Любопытно, она об этом подумала? Он-то уж точно не подумал. Мне кажется, что все его знаменитые побеги удались лишь по счастливой случайности».

– Да какое решение? – прорычал он. – Королева взяла с меня кровную клятву!

– А я могу тебя от нее освободить, – холодно напомнила она, продолжая шагать все так же быстро. – При условии, что ты покинешь Мерину и больше в нее не вернешься никогда.

По его молчанию, нарушаемому лишь тяжелым дыханием, она поняла, что его раздирают сомнения. Она цинично отметила, что понимает, почему.

«Когда имперские войска войдут в город, будет большая неразбериха, и можно будет изрядно поживиться. Имперские солдаты не знают его ни в лицо, ни по имени. А если он останется при мне, то ему может подвернуться шанс утянуть что-нибудь этакое. Но если он уходит, то сейчас-то он уйдет живым, а вот завтра ему такая возможность уже не подвернется. Выбор трудный».

Тут ей в голову пришло еще кое-что. А вдруг он потому не слишком горит желанием выполнить свое обещание найти ей убежище у Владык Коней, что слухи о его побратимстве с одним из их вождей – просто слухи? Может, он сам все это и выдумал. Его же не зря зовут Краснобаем.

Она была уже готова подумать, что все, что рассказывают об этом человеке, либо совсем ложь, или весьма далеко от правды. Ладно. Пусть покажет себя. Верить байкам она не будет. Рассказчики и менестрели всегда привирают.

«Ага, точно так же они воспевали мою лилейную кожу и нежность!»

И если доказательством этому якобы побратимству может послужить только пара этих самых сапог, которые он вполне мог где-то стянуть, то у нее есть все основания не доверять ему.

«А он, наверное, и не ожидал, что его поймают на вранье. Пытается найти выход. Владыки Коней мало доверяют нищим чужакам и не очень-то их привечают. Он не знает, что у меня есть свое законное место среди них и боится, что если приедет к ним да еще и со мной на хвосте, то нарвется на неприятности».

Шелира не собиралась рассказывать Тому и о своих похождениях тоже. Пусть сам выбирается из той ямы, которую себе же и вырыл. Было бы любопытно на это посмотреть, если бы время так не поджимало.

Ее тоже разрывали сомнения. С одной стороны, хотелось избавиться от него, с другой стороны, он мог и пригодиться, если все же придется покинуть город. Лучше, чтобы под рукой был мужчина, хотя бы для того, чтобы избежать неприятностей, на которые может нарваться при определенных встречах любая женщина. Пока ее планы не распространялись дальше Цыганского квартала и двора некоего барышника. Талисман, что висит у нее на груди под платьем, послужит ей пропуском и даст положение среди конюхов и объездчиков. И оттуда она будет наблюдать за тем, что делает император.., и что предпримет ее бабка.

Принцесса горела от нетерпения сделать хоть что-то, но сейчас она не могла ничего, и она это понимала.

– Я останусь с вами. – Она вздрогнула – так глубоко она погрузилась в свои мысли, что совсем забыла о Томе. – Я дал слово и не хочу, чтобы о Томе Краснобае говорили, будто бы он отрекся от клятвы, как только запахло жареным.

– Отлично, – ответила она. Пусть теперь выпендривается, как хочет, если решил держать клятву. – Мы идем в Цыганский квартал.

Он издал короткой смешок.

– Да неужто? Ну, вы там прекрасно сумеете затеряться, ваша непреклонность!

Она пропустила это язвительное замечание мимо ушей, подобрала подол бархатного платья, чтобы пуститься бегом и заставить его сделать то же самое.

Ход резко пошел вниз – длинный пролет опасно узкой лестницы. Кончалась она каменной коробкой комнаты на уровне нижнего этажа. Правда, эта комната была уже совсем не во дворце. Шелира поставила лампу на маленькую полочку и открыла припасенный здесь прошлой ночью мешок.

Обычно платье ей расшнуровывала камеристка, но поскольку она не собиралась снова когда-нибудь надевать его, то и нечего было возиться со шнурками. Она приподняла тяжелые юбки. Достала маленький кинжальчик из ножен у щиколотки и разрезала платье от левой подмышки донизу прямо по шву. Том пялился на нее, разинув рот. Она отпорола левый рукав и бросила его на пол, затем распорола плечевой шов и оторвала воротник.

– Может.., я отвернусь? – пробормотал он, заикаясь. Она холодно посмотрела на него, высвобождаясь из замысловатого корсета (тоже пришлось разрезать шнурки) и снимая нижнюю юбку тяжелого шелка. Она осталась только в башмаках и нижнем белье. Башмаки были куда проще и удобнее, чем платье – она понадеялась, что герольд не слишком пристально будет смотреть, во что она обута.

– Нет, – коротко ответила она. – Зачем? Ты мне безразличен, а если вздумаешь распускать руки, то я тебе их просто оторву.