Англичане снова открыли военные действия и вовсе не были намерены оставлять у себя в тылу хоть один непокоренный замок. Они подошли к замку Лангон и остановились перед ним, решив, что не пойдут дальше, не овладев им. Штурм начался без подготовки. В первый день англичане ничего не предпринимали, но на второй, завалив рвы деревьями и вязанками хвороста, беспрепятственно пробрались под самые стены, и осажденный замок попросил время провести совет; в результате этих обсуждений Лангон был сдан англичанам.

Итак, граф Дерби захватил замок Лангон, охрану которого доверил капитану Эмону Лиону и тридцати лучникам; потом англичане стремительно двинулись дальше, накатываясь на замок Дюлак, словно неудержимый прибой.

Когда обитатели замка Дюлак убедились, с какой быстротой враг овладевает крепостями и замками, они вручили графу Дерби ключи и признали себя вассалами английского короля. А спустя немного времени граф Дерби, оставив гарнизон в крепости Дюлак, уже был под стенами замка Ламужи.

Далее англичане довольно легко захватили Призар, Ла Лиень, Фосса и Бомон-ан-Артуа, который осаждали три дня; после этого они пошли на Монтагрэ, коменданта которого взяли в плен и отправили в Бордо. Наконец они подошли к Лиллю, главному городу графства; капитанами крепости были мессир Филипп де Дижон и мессир Арну де Дижон, недолго пробывший в плену у англичан.

Осаду начали лучники, и уже на второй день горожане, опасавшиеся за своих жен и детей, поняли, что им долго не продержаться. Поэтому жители Лилля поручили двум рыцарям провести переговоры с англичанами и добиться от них пощады.

Рыцари с тем большей охотой взяли на себя эту миссию, что они, подобно горожанам, вполне предвидели, чем кончится дальнейшее сопротивление. Посему они послали герольда к графу Дерби просить у него день передышки. Граф пожелал, чтобы лилльцы сдались немедленно, и соглашался представить требуемую передышку лишь на условии, если ему выдадут заложников; в обмен на них жители города могли свободно отправиться туда, куда пожелают. Условия были согласованы, и воины Лилля присоединились к защитникам Ла-Реоля.

Если бы мы захотели во всех подробностях проследить за этим походом, нам пришлось бы значительно расширить рамки этой книги. Скажем только, что англичане, взяв Бонваль, вошли в графство Пьергор, но не стали осаждать город, ибо он был очень мощно укреплен; они сразу же поняли, что здесь лишь напрасно будут тратить свои силы. Однако они слишком углубились в графство, производя разведку местности, и защитники Пьергора обнаружили их.

«Поскольку они пришли сюда, но не атакуют нас, значит, у них мало сил, — решили они. — Настал наш черед навестить их сегодня ночью. Правда, нам придется нарушить их сон».

Итак, французы вышли из Пьергора и продвинулись до крепости Пийагрю, где укрылись англичане. Они предприняли штурм; обе стороны сражались отважно.

Граф Кенфорт был взят в плен гасконцами в ту минуту, когда он облачался в доспехи, собираясь на битву, и гасконцы, довольные этой добычей, отступили раньше, чем англичане, узнавшие о случившемся, пришли на помощь своему командующему.

Напомним, что в начале похода англичане захватили четырех гасконских рыцарей: виконта де Бокантена, виконта де Шатобона, сира де л’Эскюра и сира де Шатонёфа. Шесть дней осаждая замок Пийагрю без всякого успеха — замок оборонял доблестный капитан мессир Бертран де Пре, — англичане предложили обменять четырех пленников на графа Кенфорта, и гасконцы согласились на это. Когда вернулся граф Кенфорт, граф Лилльский, не обескураженный этой неудачей, покинул Пийагрю и, снова отправившись в путь, подошел к Оберошу; город сразу же сдался, как и Либурн, откуда граф Дерби ушел, оставив там гарнизон под командованием мессира Ричарда Стэнфорта, мессира Этьена Торнби и мессира Александра Ориеля, а сам с графом Кенфортом и Готье де Мони возвратился в Бордо, где их встретили с большим триумфом. Граф ненадолго задержался в этом городе, и его возвращение было отмечено многими празднествами, на которых веселились дамы и богатые горожане Бордо.

Граф Лилльский, осведомленный о победах графа Дерби, не сумевший им противостоять, посчитал, что из-за многочисленных гарнизонов, оставленных последним в захваченных городах, его армия должна быть ослаблена и неспособна отразить мощное наступление. Кроме того, граф Лилльский знал, что граф Дерби находится в Бордо, и был уверен, что тот не скоро снова отправится в поход. Вследствие этого он осадил Оберош, отдав приказ всем, кто еще считал себя французами, присоединиться к нему.

Графы де Кармэн, де Коммэнж, де Бромкель и все сеньоры Гаскони откликнулись на этот приказ; собрав и вооружив своих людей, они в назначенный день пришли под стены Обероша.

И началась страшная осада.

Французы окружили Оберош и подвезли четыре метательных орудия, которые беспрерывно осыпали камнями и стрелами осажденный город, так что крыши домов разрушались, а жители могли прятаться только в подвалах. Слух об этой осаде дошел до графа Дерби, но он не считал ее столь серьезной и, зная оставленных в гарнизоне славных храбрых рыцарей, нисколько не беспокоился и по-прежнему оставался в Бордо.

Однако, когда мессир Фрэнк Холл, мессир Ален де Финфруад и капитан гарнизона Обероша мессир Джон Ландейхол, поняли, в каком тяжелом положении они оказались, им пришлось собраться на совет, чтобы выяснить, что же следует предпринять. Они сошлись во мнении, что, если графу Дерби известно, какая беда им грозит, то он, конечно же, придет на помощь, и надо сделать лишь одно — предупредить его.

Но миссия эта была трудной, и никто не мог за нее взяться, ведь в случае гибели кого-либо из них осажденные лишались сильной опоры. Поэтому они спросили своих слуг, не хочет ли кто-нибудь заработать изрядную сумму, взявшись доставить это опасное послание.

Вызвался один, который сказал, что возьмется за это дело не столько ради денег, сколько ради спасения осажденных от грозящей опасности.

Все ждали ночи.

Когда совсем стемнело, три рыцаря вручили этому человеку письмо к графу Дерби, скрепленное их печатями, и для большей надежности зашили его под подкладку камзола; потом они спустили гонца в ров, окружавший город.

Оказавшись во рву, слуга вскарабкался наверх по противоположному склону и стал пробираться через вражеский лагерь, поскольку иного пути у него не было, ибо, как мы только что сказали, французы окружали город.

Не пройдя и ста шагов, он наткнулся на ночной дозор.

— Стой, кто идет? — окликнули его.

К счастью, гонец говорил по-гасконски и сумел ответить:

— Человек графа де Кармэна; возвращаюсь в лагерь.

Дозор ушел, а слуга продолжил свой путь.

Шагов через пятьдесят его встретили другие воины, которым он дал такие же объяснения; но на сей раз он не был столь удачлив: его привели к командиру ночного дозора, задержавшего гонца в ожидании пробуждения рыцарей…

Едва забрезжил рассвет, им сразу же сообщили о захваченном пленном.