сохнет в горле, а по телу прокатывается горячая волна. Тёплая ладонь ложится мне на шею, пальцы ласково зарываются в волосы на затылке. Не могу отвести взгляда от губ, которые растягивает чертовски соблазнительная улыбка.

Боже мой, я хочу, чтобы он меня поцеловал…

В ушах звенит взбесившаяся кровь, дышать выходит лишь через раз, а руки так и просятся обхватить крепкую шею, чтобы притянуть этого невыносимого парня ещё ближе.

Впрочем, Гилл делает это сам.

Но, чёрт, замирает в миллиметре от моих губ только для того, чтобы всего лишь обжечь их шёпотом:

— И в тот вечер ты сначала делала, а потом думала?

— Что… я не…

Думать связно никак не выходит.

Гилл скользит губами по моей щеке, я закрываю глаза, потому что ощущения буквально ошеломляют, свихнувшееся сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Снаружи доносится раскат грома, отчего я вздрагиваю, а Гилл крепче сжимает пальцами мою шею и выдыхает на ухо:

— Ты и в правду ведьма, ведьма. Никого ещё не хотел так сильно, как хочу тебя.

И вновь горячая волна омывает тело, вырывает из моей груди хриплый стон, закручивается болезненным желанием внизу живота…

А затем горячие губы оставляют влажный след на коже, рука перемещается на спину и тянет на себя. Я не сопротивляюсь. Не в силах.

Щелкает замок ремня безопасности.

Гилл тяжело выдыхает, а в следующий миг дергает меня на себя. С некоторыми затруднениями, но я оказываюсь у него на бедрах, а его губы тут же начинают сладко терзать кожу моих шеи и груди. Я цепляюсь пальцами в его плечи, и буквально сгораю в том огне, что бушует в груди.

Но вот Гилл отрывается от меня и заглядывает в глаза.

Взгляд чернее ночи… И он вновь пожирает мои губы.

— Это тот самый момент, когда ты отдашь мне должный поцелуй, ведьма?

______________

[12] Адель — британская певица, автор-исполнитель и поэтесса, лауреат 15 премий Грэмми и первый музыкант, сумевший выиграть в номинациях «Альбом года», «Запись года» и «Песня года» дважды

[13] Adele — Rolling in the Deep (песня потрясающая, обязательно послушайте))

Глава 9. Сабрина

По крыше и стёклам машины начинает барабанить дождь.

Чувствую себя той самой тучей, которую разрывают на части сверкающие внутри молнии…

Сегодняшний вечер… Испытанный ранее адреналин… Гилл, вызвавший во мне безусловное восхищение… Его слова о том, что он меня хочет… Твёрдые плечи под моими пальцами… Внешность… Соблазнительная улыбка… Горячие губы…

Я. Хочу. Его.

Хотя бы поцеловать. Всего лишь поцеловать…

Ничего страшного от этого не случится, верно?

Обычный поцелуй, который, я рассчитываю, утолит ту нестерпимую жажду, что иссушает нутро, превращая его в знойную пустыню.

Я закрываю глаза и выдыхаю тихий стон, когда горячие пальцы Гилла, забравшись под кофту, касаются кожи. Он с нажимом скользит ими по спине, вынуждает меня прогнуться и шепчет в шею:

— Ну же, ведьма. Отдай мне долг.

Я сглатываю сухость и смело выдыхаю:

— Забери его сам.

Гилл замирает на мгновение, а затем, тяжело выдохнув, что-то вроде «стерва», вытаскивает одну руку из-под кофты и обхватывает пальцами хвост моих волос. Тянет вниз, а сам подаётся вперёд. Жар влажных губ жалит кожу. Тяжёлое и шумное дыхание кружит голову. Пьянит…

— Ну же, Гилл, — произношу я, как в бреду. — Забери свой долг…

— Я… не остановлюсь… на одном поцелуе, ведьма.

— Тебе придётся, — нахожу я силы не согласиться.

— Что так? — горячо шепчет он. — Бейсбольная форма — обязательное условие?

Меня бросает в холод от его слов. Напоминает о том, какого Гилл на самом деле мнения обо мне. Остужает пыл и возвращает на место рассудок.

Я стискиваю зубы и отталкиваю Гилла от себя. Нахожу рычаг открывания дверцы и бросаю, прежде чем вырваться под дождь:

— Пошёл ты!

Слышу, как он, чертыхнувшись, бросается за мной:

— Проклятье, стой!

Холодные капли дождя остужают горящее лицо, дорожками скользят за шиворот, в считаные секунды утяжеляют вес одежды.

Я стремительно направляюсь к остановочному павильону, но на полпути Гилл ловит рукав моей кофты и резко разворачивает к себе лицом. Рычит:

— Что не так, ведьма?

— Меня зовут — Сабрина! — рявкаю я.

— Вернись в машину, Сабрина, — цедит он сквозь зубы.

Струйки дождя скатываются по его рассерженному лицу, цепляются мерцающими в свете луны каплями за красивые губы, которые я ещё секунду назад жаждала ощутить на своих. Футболка липнет к телу, как вторая кожа. Я могу разглядеть каждый чёртов изгиб его мускулистого торса.

Чёрт, ну почему меня так нестерпимо к нему тянет?

Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, а затем шиплю:

— С чего ты взял, что знаешь обо мне хоть что-то? Кто дал тебе право меня судить? Унижать? И оскорблять? Кто ты, Гилл? Чёртов Бог?!

— Не надо, Сабрина, — жёстко усмехается он. — Не строй из себя святую. Ты ни чёрта не святая!

— А кто вообще святой? Может быть, ты, Гилл? — тоже усмехаюсь я. — Очнись, этот мир давно погряз в грехах! Тщеславие — ни о чём тебе не говорит?

— Считаешь меня тщеславным? — взлетают брови. Он усмехается в сторону и вновь смотрит на меня: — Тогда какое название у твоей слабости, Сабрина?

Я вспыхиваю, но сдерживаю клокочущую в груди злость. Делаю глубокий вздох и выдыхаю:

— Убирайся. Садись в свою крутую тачку и упивайся собственным величием. У тебя это хорошо получается.

— Да, и мне нужны зрители.

С этими словами этот кретин резко склоняется и закидывает меня на своё плечо. Мир переворачивается. Я дергаюсь, но безуспешно — у парня стальная хватка. Он стремительно идёт к машине, затем открывает дверцу и бросает меня на сидение, как мешок картошки. Я пытаюсь отпихнуть от себя его руки, пытаюсь извернуться, но он пригвождает меня к месту одной рукой, а второй защёлкивает ремень безопасности. Рычит, не обращая внимания на мои проклятья:

— Ещё скажи, что умеешь варить ведьмовские отвары от простуды.

Оторопев, я перестаю сопротивляться:

— Что-что?

— Или у тебя особый ведьмовский иммунитет? — бросает он и захлопывает дверцу.

Не могу поверить… Этот эгоист, что, переживает о том, что я могу простудиться? С ума сойти.

— Ладно, — бросаю я, когда он занимает соседнее сидение. — Буду премного благодарна, если ты подбросишь меня до дома.

Щёлкает блокировка, заводится двигатель, машина сдаёт назад, а Гилл равнодушно замечает:

— Ко мне ближе.

Мои брови ползут вверх, внезапное волнение только подливает масла в огонь моей злости. Я смотрю прямо перед собой, скрещиваю руки на груди и говорю сквозь зубы:

— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я сделаю хотя бы