Девушки были одеты в очень короткие туники, закреплённые на одном плече застёжкой-фибулой, оставлявшие обнажёнными шею, правую грудь, руки и крепкие ноги, обутые в лёгкие сандалии, — костюм, приводивший в ужас ионийцев. Случалось, что они бегали и вовсе без одежды — в Спарте это никого не удивляло и не считалось неприличным.

Горго в пурпурной тунике, отличавшей царскую дочь, бодрая, энергичная, полная сил и юношеского задора, вся обратилась в ожидание, не спуская глаз с платка судьи. Она была не слишком высокого роста, что всегда огорчало Клеомена, но лёгкая и длинноногая. Греки считали высокий рост обязательным атрибутом красоты и главным отличительным признаком благородного происхождения. Поэтому никто бы не назвал Горю из-за её малого роста красивой девушкой, но Леониду она казалась лучше всех, краше надменных высокорослых девиц из прославленных аристократических родов. Горго, хотя и не вышла ростом, была мила лицом и славилась редким благоразумием. Насколько отца её считали взбалмошным, своенравным, лишённым всякого чувства меры, настолько его юная дочь изумляла всех жителей Лакедемона своей рассудительностью.

Однажды в Спарту на какой-то религиозный праздник прибыла делегация афинских женщин. Они присутствовали на спортивных состязаниях девушек, которые бежали обнажёнными, посмотрели на свободу, которой пользуются спартанские женщины, их свободное обращение со своими мужьями. Дивились афинянки на такие небывалые дела. Одна из них, не удержавшись, спросила:

— Как так получается, что вы, спартанки, единственные среди женщин, которые умудряются командовать своими мужьями?

Юная Горго тут же ответила:

— Потому что мы единственные среди женщин, которые рожают настоящих мужей.

Ей было не более девяти лет, когда случилась история, сделавшая её популярной среди граждан Спарты. Отец очень любил её, ведь она была его единственным ребёнком, и потому позволял находиться при нём даже во время важных государственных дел.

Однажды жители Милета прибыли в Спарту для переговоров об отправке спартанцев в Азию на помощь восставшим против персидского владычества ионийцам, жителям греческих городов на побережье Малой Азии, незадолго до этого завоёванных Гарпагом, полководцем Кира Великого. Посланник Милета Аристагор говорил царю:

— Наше положение, Клеомен, ужасно. То, что мы из свободных людей стали рабами варваров, — величайший позор и скорбь не только нам самим, но и для всех остальных эллинов, и особенно для вас, потому что на вас смотрит вся Эллада и вы прославились своей доблестью среди всех народов. Поэтому заклинаю вас эллинскими богами, спасите ионян от рабства! Этого вы легко можете добиться. Ведь варвары вовсе не отличаются мужеством, вы же достигли высшей военной доблести. А сражаются варвары вот как: у них есть луки и короткие копья, в бой идут в штанах, с островерхими шапками на голове. Поэтому вы легко можете их одолеть.

Клеомен хранил молчание, желая дослушать доводы милетян до конца.

— Народы, обитающие в Азии, — продолжал Аристагор, — богаче всех остальных: прежде всего — золотом, потом — серебром, медью, пёстрыми одеждами, вьючными животными и рабами. Далеко на Востоке на реке Хоаспе лежит город Сузы, где пребывает великий царь и находятся все его сокровища. Если вы завоюете этот город, то смело можете спорить в богатстве с самим Зевсом. К чему вам воевать за скудные земли с равными вам врагами, как мессенцы? Или с аркадцами и аргосцами, у которых нет ни золота, ни серебра. Из-за чего вы готовы биться не на жизнь, а на смерть, если есть возможность легко овладеть всей Азией.

При этом Аристагор подал Клеомену медную дощечку, на которой была выгравирована карта персидской державы. Там были обозначены дороги, границы отдельных сатрапий и большие города.

— Покажи мне, где находятся Сузы, — спросил Клеомен в раздумье.

Аристагор показал город на карте. Спартанец не разбирался в географии и не мог вообразить себе масштаб персидской державы. Он знал, что она велика, но размеры её ему представлялись весьма смутно, ну, может быть, раза в два больше просторной Фессалии — это была самая большая страна, которую ему довелось видеть. Он с интересом изучал карту.

— Твоя персидская держава легко умещается у меня на ладони, Аристагор, покажи мне, где здесь Сузы. Такие маленькие? Смотри, я могу раздавить их одним мизинцем.

— Ты и в самом деле можешь это сделать, доблестный Клеомен.

— Да, но как далеко от побережья этот золотоносный город?

Аристагор медлил. Сказать правду? Благодушие царя его обмануло, ему казалось, что он почти согласен.

— Примерно три месяца пути, если идти с отрядом в восемь-десять тысяч, — как можно более небрежно произнёс милетянин.

— Три месяца?! — вскричал Клеомен. — Ты говоришь, три месяца? Ты шутишь, наверно?

Он пристально посмотрел на карту, потом перевёл взгляд на Аристагора. Он и в самом деле не представлял себе размеров Азии. Ещё раз взглянув на медную дощечку, Клеомен сказал:

— Я повелеваю тебе, милетянин, покинуть Спарту до захода солнца. Ты задумал погубить наше государство. Ты хочешь завести наших лакедемонян на расстояние трёхмесячного пути от моря, это совершенно неприемлемое условие для нас.

Аристагор удалился, но через час явился снова с оливковой ветвью в руках и попросил выслушать его как просителя, молящего о защите.

— Выслушай меня, Клеомен, только прежде попроси твою маленькую дочь выйти из комнаты.

Аристагор заметил, что на протяжении всего разговора девочка внимательно вслушивалась в его слова, и её умные блестящие глаза смущали его.

— Моя дочь останется здесь, — сказал Клеомен, — я не думаю, что ты собираешься мне сообщить что-то такое, что бы она не могла слышать.

Аристагор стал пытаться подкупить Клеомена, предложив ему десять талантов за исполнение его просьбы. Клеомен отказался. Тогда милетянин удвоил сумму. Потом прибавил ещё, пока размер взятки не достиг пятидесяти талантов — суммы, которую он даже и представить себе не мог. Горго, видя, что Клеомен колеблется, воскликнула:

— Отец! Чужеземец подкупит тебя, если ты немедленно не уйдёшь!

Клеомен обрадовался, что дочь удержала его от соблазна, и поспешно вышел в другую комнату.

Аристагору пришлось в тот же день покинуть Спарту. Так маленькая Горго уберегла Лакедемон от ужасного несчастья, грозившего гибелью всему государству. А Клеомен с тех пор стал прислушиваться к советам дочери.

Платок судьи упал вниз, девушки встрепенулись и бросились вперёд. Горго вначале будто бы отставала, но Леонид не волновался за неё, он знал, что она умеет хитрить и просто сберегает силы для финала. Так оно и случилось, незадолго до финишной черты она внезапно вырвалась вперёд и пришла первой, обогнав на два-три шага своих соперниц.

Под звуки тимпанов судья торжественно вручил ей награду — амфору с оливковым маслом, голову её увенчали почётным венком победителя — из листьев лавра.