Они вместе направились к хлипкому забору-сетке, за которым в самом середине огороженного участка располагалось разукрашенное всякими разными игрушками и радугами белое здание с зелёной потёртой крышей. А вокруг него были разбросаны немногочисленные облупившиеся качели, покосившиеся домики, какие-то выкрашенные в яркие цвета шины. Джереми вспомнил расфуфыренные огромные и наполненные детские площадки почти во всех дворах столицы и вздохнул, посмотрев на Элизу, чей взгляд всё также был устремлён на асфальт.

У самой калитки Джереми дождался, пока Элиза нырнёт в распахнутую ярко-жёлтую дверь детского сада, после чего поспешил обратно, не обращая внимания на вновь охватившую его усталость и никуда не уходившую боль в ноге и плече. Но, вынырнув на перекрёсток, Джереми сразу же подметил, что ржавого старого пикапа неподалёку от дома Анны уже не было.

Четверг. 7 августа 2014 года

– Весь вечер тебя ждали, мать чуть с ума не сошла. Еле остановил её от того, чтобы в полицию заявление о пропаже твоей не пошла писать. Пообещал, что до полудня если не объявишься, то позвоню в полицию, лично Томасу, его снова шерифом выбрали недавно…

Джереми сидел на кухне, буквально заталкивая в рот ложкой за ложкой куриный бульон с макаронами. Чувство голода исчезло, как только он притронулся к еде, а вот похмелье наступало с новой силой: помимо подташнивания возвращалась и головная боль. Ему сильно повезло, что его мама, Шая Уилборн, не была чрезмерно эмоциональной женщиной и не встретила его рыданиями и истериками – когда он добрался до дома, она с дорожками от слёз на щеках тихо вышла ему навстречу, обняла и сразу же поспешила на кухню, накрывать на стол. Его отец также никогда не устраивал сцен. Вот и теперь он ни разу не повысил голоса, сидя напротив Джереми он говорил спокойным ровным тоном, постукивая подушечками пальцев по кухонному столу.

– …Так, а где ты провёл ночь?

Джереми отставил тарелку и посмотрел в глаза отцу. Он думал о том, рассказать ли о произошедшем ночью или же не стоит. По своему характеру Джереми никогда не был эгоистом, а потому прекрасно понимал, что у всех людей, в том числе и у его родителей, существует своя жизнь и свои проблемы. И что своим появлением здесь он и так создаёт им массу неудобств – если не сегодня, то завтра следует ждать журналистов, уже узнавших даже его новоиспечённый мобильный номер. А если кто решит ещё и отомстить ему… Неудобства, граничащие с опасностью для жизни. Стоит ли ещё больше пугать, рассказывая о том, что он собственноручно влез в какую-то тёмную историю? С другой стороны, кто остался у Джереми, кроме отца с матерью? И кому, если не им он может и должен доверять целиком и полностью?

– Я был у Анны. Анны Штейт, – произнёс, наконец, Джереми. Отец лишь грустно посмотрел на него, но сразу же отвёл взгляд и больше никак и ничем не выдавал своих эмоций, продолжая внимательно слушать сына. Джереми всегда подозревал и даже был уверен, что отцу никогда не нравилось его общение с дочерью закоренелой алкоголички, которая и сама не отличалась примерным поведением и высокими оценками в школе. Но ни раньше, ни теперь он ни единого слова не сказал Джереми. – Вчера весь день провёл в пабе, переборщил немного. Телефон, как нарочно, разрядился, хотя чего таить, я так и не догадался зарядить его на все сто процентов в пабе. В общем, вечером я попытался добраться до дома, но слегка заблудился. Вышел на окраину, у кого-то поля – темно уже было, точно не опишу. И, в общем…

Джереми опустил глаза в тарелку и принялся, прижав указательные пальцы рук с двух сторон перемещать её по кругу по столу. Голова раскалывалась всё сильнее, но он изо всех сил старался сформулировать то, как объяснить отцу произошедшее. А отец молча ждал, не мешая сыну думать и никак не проявляя нетерпения.

– Кажется, кто-то гнался за Анной. Я тогда ещё не знал, что это она – услышал крики и бегущий в темноте силуэт…

– Ничего себя! Как они выглядели? И как тебе удалось отогнать их? – взволнованно спросил отец, когда Джереми запнулся и молчал.

– Если честно – я не видел их. Меня предупредила Анна, что за ней кто-то гонится. А утром мы не успели обсудить произошедшее. Я уснул у неё в доме, а как проснулся – она собирала дочь в садик, а потом вспомнила о собеседовании на работу и убежала на него. Кстати, у её дома стоял подозрительный пикап. Я отвёл её дочь в садик, а когда вернулся посмотреть на пикап ещё раз, то его уже не было. Странное совпадение…

Теперь они сидели друг напротив друга, каждый о чём-то задумавшись. Случайно увидевший их в этот момент сильно бы удивился, сколь схожи они не только внешне в профиль в тусклом свете половины зажженных в кухне лампочек, но и мимикой: у обоих были нахмурены брови, глаза смотрели сосредоточенно в дубовую столешницу, будто в ней скрыт ответ, а на лице размеренно ходят желваки. Они были почти что зеркальным отражением друг друга, только лишь Уилборн-старший чуть ниже ростом, а на голове больше седых волос. Правда, Уилборн-младший, судя по последним событиям в своей жизни, намеревался догнать отца в этом показателе, да и кончики волос на висках уже начали выцветать.

– Конечно, Анна могла ввязаться в какую угодно историю… Если это всё не плод её воображения – произнёс отец, Джереми с удивлением во взгляде посмотрел на него. – Не хочу тебя расстраивать, я помню о том, что ты явно чувствовал к ней в школьные дни… просто потом было хуже. После того, как ты уехал. Из подростков все становились взрослыми людьми: искали работу, пытались найти своё место в жизни – а она скатывалась по наклонной всё ниже, ниже и ниже. Не знаю, чем она занималась и чем зарабатывала, врать не буду, но когда семь или уже восемь лет назад умерла её мать, Анна крепко подсела на наркотики. Конечно, быть может, она и до этого уже сидела на них, но здесь был разрушен последний сдерживающий фактор. Хотя, кто знает, не являлась ли её мать первопричиной в принципе. Но не нам судить. Итак, пять лет назад она забеременела и была отправлена в наркологический диспансер, на лечение. Всю беременность провела там, потом её отпустили, вроде, посчитав, что она излечилась от зависимости. Такая вот невесёлая история.

– А кто отец?

– Никто не знает. Слухи ходят разные, но слухи в нашей деревушке… если окажутся правдивыми, то не потому, что кто-то что-то знал, а потому, что так много версий, что одна-то может и оказаться верной.

– Невесёлая история, – повторил Джереми, соглашаясь.

– Что же по поводу пикапа, случайно, он был не чёрного цвета? Глянцевый такой, будто прямо после мойки.

– Нет. Тот был весь ржавый, в сколах. И коричневый. Точно коричневый. А почему ты упомянул про глянцевый чёрный?

– Да приезжал тут буквально за полчаса до твоего появления парень какой-то. Спрашивал о тебе, здесь ли живёшь и дома ли вообще. Шая с ночи сидела у окна – ждала твоего возвращения – потому, как пикап подъехал, бросилась встречать. Если бы я первым к нему вышел, то прогнал бы к чертям. Но Шая… не обижайся на маму, но она сказала ему, что да, живёшь ты здесь. Этот паренёк сразу приободрился, попросился зайти – но тут уже я появился. В общем, думаю, журналист это был. По твою «историю» явился, так скажем.