– В сортире замочили, надо же… – потрясенно вымолвила Ольга.

Бойцы сменили магазины и невозмутимо двинулись к руинам. У них хватило благоразумия не соваться в лабиринты, они стояли на обочине и плотно грузили пространство свинцом. Недостатка в боеприпасах они не испытывали. Огонь велся до тех пор, пока в расположении противника не установилась тишина. Над зоной поражения клубилось облако пыли. Все тринадцать человек встали кругом, ощетинились стволами. В центре лежал и подрагивал картофельный мешок. У Кузьмы, похоже, пропало желание вырваться в пампасы. Бойцы терпеливо ждали, каждый сканировал свой участок. Я невольно почувствовал уважение. Таким парням палец в рот не клади – откусят по самую голову. Рецидива не было, руины стыдливо помалкивали. Командир отряда отдал лаконичную команду, и люди стали выстраиваться в походно-боевой порядок. «Да это же практически спецназ», – тоскливо подумал я.

Колонна пришла в движение. Мы тоже выползли из руин и пристроились к ним хвостиком. Семенил Молчун, поджав хвост. Снова разворчалась Ольга. – Так мы никогда не сделаем то, что собираемся сделать! – брюзжала она. – Ты будешь поджидать подходящего случая вплоть до Бердска, Тюмени, или куда они там собрались! Неужели я не замечаю, что болото нас всасывает, мы уже в трясине, а шансы выбраться начинают обратный отсчет!

Я старался не углубляться в бесполезные споры. Переспорить женщину может только женщина. А дальше начинался открытый участок длиной не менее трехсот метров – землетрясение пощадило эту часть района. Пришлось уходить в глубь частного сектора, чтобы не маячить на виду. Это дело мне крайне не понравилось, но выбора не было. Я повел свою маленькую группу за первую линию построек и обнаружил хорошо сохранившийся проезд, тянущийся параллельно улице Жуковского. Мы перешли почти на бег – не будет ничего плохого, если на каком-то участке маршрута мы обгоним группу. Но вскоре и здесь завязли. Оборвался «щадящий» участок местности. До катастрофы в этой части города развивалось малоэтажное строительство. Деревянные дома перемежались кирпичными особняками, которые в ходе землетрясения охотно распадались и заваливали проезд. Громоздились груды кирпичных обломков, фрагменты стальных оград, перевернутые машины. Под стеной, отделанной облицовочным кирпичом, покоились истлевшие останки. Череп несчастного пронзил остроконечный штырь от стальной ограды – похоже, эти штыри разлетались во все стороны…

В темном переулке что-то шевельнулось. Я вскинул автомат, затаил дыхание. В сущности, могло и показаться… Захлопали крылья, я резко повернулся. На уцелевший кусок ограды взгромоздились две большие черные птицы и мрачно на нас вылупились. Хорошо, что на крючок не нажал – а то слетелась бы целая стая. Ольга поперхнулась, всплеснула руками. Глухо заворчал Молчун, но тоже сообразил, что хорошо бы помолчать. Это были достойные представители местной «мутированной» фауны. В облике птиц просматривалось что-то воронье – впрочем, отдаленно. Среднюю ворону они превосходили по размерам раза в четыре, имели вытянутые морщинистые шеи, крупные головы с угрожающе развитыми клювами. На макушках топорщились густые хохлы, а лбы, нависшие над глазами, очень походили на лбы неандертальцев. Но больше всего в этих тварях поражали глаза. Злобные, цепкие, в них имелось что-то гипнотическое. Они смотрели исподлобья, ждали, не решаясь приступить к реализации своих замыслов…

Я опустился на колени, поднял увесистую половинку кирпича. Одна из тварей издала шипящий звук, распахнула клюв. Он разверзся, словно пасть пеликана, почти на 180 градусов! Эффектно. Птицы не нападали, не спасались бегством от моего кирпича. Они сидели неподвижно, вцепившись в ограду изогнутыми когтями, способными играючи распороть горло.

– Вот же черт… – потрясенно прошептала Ольга. – Как ты думаешь, Карнаш, мы представляем для них научный интерес или кулинарный?

На риторические вопросы я предпочитал не отвечать. Я замахнулся кирпичом, сделав вид, что собираюсь бросить. И Молчун, который в данных обстоятельствах уже не мог молчать, вдруг рванулся вперед, приглушенно гавкнул. Птицы взлетели одновременно – медленно, плавно. Расправили крылья, стали набирать высоту – обе размером с хороший дельтаплан. Они смотрели на меня с неиссякаемой злобой, беззвучно разевали бездонные пасти. Я отбросил кирпич, схватился за автомат. Интеллектом этих тварей Создатель не обделил. Увидев направленный на них ствол, они энергичнее захлопали крыльями, взмыли вверх, сделали круг почета и подались в глубины частного сектора.

– Молодец, Карнаш, – неуверенно похвалила Ольга, – ты опытный орнитолог.

Беспокойство не унималось. Преследовало ощущение, что за нами следят. Я схватил Ольгу за руку, окликнул Молчуна, мы спрыгнули с кирпичной горки и побежали дальше. Из пепельного облака вырастала вторая баррикада, я повел отряд в обход, прижимаясь к огородам и просевшим в землю сараям. И снова встал, завороженный. По горке, извиваясь между кирпичами, ползло тело – упитанное, буро-пятнистое! Покатились обломки, и над грудой мусора воспарила приплюснутая харя с узкими «китайскими» глазами. Излишне говорить, что харя смотрела мне в глаза. Приоткрылась пасть – теперь уже рыхлая, водянистая, блеснули треугольники зубов, вывалился спиралевидный язык, оснащенный на конце остроконечным жалом. Теперь я реагировал оперативно, схватил кирпич, швырнул. Голова уклонилась. Кирпич промчался мимо, высек искры из бетонного огрызка. Но моя решительность насторожила хищную тварь из отряда чешуйчатых. Я схватил второй кирпич, но змея уже уползала прочь, виляя гибким туловищем. Я невольно представил: если из такого туловища соорудить плетку, то ей можно сносить небольшие постройки…

Змея скатилась с горки, заползла в трещину. Пятилась испуганная Ольга. Последний шаг в ее исполнении оказался роковым. Что-то оглушительно затрещало, переломилось. Женщина вскрикнула. Я в панике обернулся. Мать честная! Куда она делась?! Над тем местом, где только что была девушка, взвилось облако черной пыли! Скулил Молчун. А я оцепенел, от страха парализовало. Пыль немного осела. Посреди захламленного двора красовалась черная дырка, из которой торчали ошметки трухлявой древесины. В погреб провалилась, – констатировал я. Ну, не дура ли?! Меня колотило от страха и злости, но я справился со своими чувствами, стряхнул оцепенение.

– Молчун, сидеть… – прохрипел я. Послушное животное шмякнулось на подогнувшиеся лапы. Я двинулся к дыре, но сообразил, что тоже провалюсь, лег на живот, отложил автомат и пополз, стараясь шире разводить конечности. Я обливался потом, зубы выбивали маршевую дробь. Какие только ужасы не мелькали в голове! Я схватился за рваные края отверстия, начал подтягиваться. Что-то подсказывало, что если я тоже провалюсь, Молчун нас не вытащит…

Дьявол… Облегчение выплеснулось вместе с испариной! Запылали щеки. Из дыры повеяло холодом, но я не замечал таких пустяков. В глубине погреба что-то возилось, издавая квохчущие звуки, потом разогнулось, и из темноты на меня устремились блестящие глаза. Она держалась за отбитый бок. На несколько секунд я потерял дар речи. Не все в этой жизни поддается оперативному усвоению.

– И что уставился? – злобно зашипела Ольга. – На мне свадебная фата?