— Нет, не кораблик, — отозвался Корнблюм. Он отложил ножницы, развернул изрезанный кусок бумаги в центральной складке и продемонстрировал своему бывшему ученику голубую звезду Давида.

При виде шестиконечной звезды Йозеф аж задрожал, похолодев от правдоподобия этой воображаемой директивы.

— Они не станут этого делать, — сказал он, наблюдая за тем, как Корнблюм прижимает голубую звездочку к стеклу кухонного окна. — Не станут повиноваться.

— Как бы мне хотелось думать, что ты прав, юноша, — сказал Корнблюм. — Но нам очень нужно, чтобы ты ошибся.

В пределах следующих двух часов жители всех квартир здания разукрасили свои окна голубыми шестиконечными звездами. Посредством этой незатейливой стратегемы комната, где содержался Голем, была наконец обнаружена. Она оказалась на верхнем этаже дома 26 по Николасгассе — ее единственное окно выходило в задний двор. Целое поколение игравших на том дворе детей, подобно пастухам-звездочетам на древних полях, довело до совершенства естественную историю окон, что глазели на них сверху как звезды; в своей вечной пустоте окно комнаты Голема, точно движущийся в противоположную сторону планетоид, привлекало внимание и разжигало воображение. В эту комнату также оказалось одно-единственное простое средство доступа для старого мастера эскейпа и его протеже. Некогда там имелся дверной проход, но он давным-давно был замазан цементом и заклеен обоями — несомненно, сразу же после помещения туда Голема. Поскольку на крышу легко было проникнуть с главной лестницы, Корнблюм решил, что они привлекут к себе меньше внимания, если под покровом темноты спустятся с крыши на веревках и войдут через окно, чем если попытаются проломиться в дверь.

Они снова вернулись в здание после полуночи — уже в третью ночь теневого присутствия Йозефа в городе. На сей раз они вошли одетыми в траурные костюмы и котелки, неся с собой медицинские по форме и виду чемоданчики. Эти аксессуары им предоставил один член тайного круга, который заведовал моргом. В таком похоронном одеянии Йозеф, перебирая руками в кожаных перчатках, быстро спустился по веревке к окну Голема. Спуск прошел быстрее, чем задумывалось, и он долетел почти до уровня следующего этажа, но затем сумел так резко остановиться, что чуть было не вывихнул себе плечевой сустав. Подняв взгляд, Йозеф сумел разглядеть лишь очертания головы Корн-блюма. Выражение лица старого фокусника было так же неразличимо, как и его кулаки, сжимающие другой конец веревки. Йозеф испустил негромкий вздох сквозь сжатые зубы и снова подтянулся к окну Голема.

Окно было заперто на шпингалет, но Корнблюм заблаговременно обеспечил своего бывшего ученика куском толстой проволоки. Болтаясь, обвивая лодыжками конец веревки и хватаясь за нее одной рукой, другой рукой он всунул кусок проволоки между верхом основания оконного переплета и низом рамы. Щека его скребла по кирпичу, плечо горело, а в голове у Йозефа звучала лишь молитва о том, чтобы на сей раз он справился. Наконец, как раз в тот самый момент, когда боль в плече уже начала вкладывать свою долю в беспредельность его отчаяния, Йозефу вдруг удалось поднять шпингалет. Он просунул палец под низ оконной рамы, немного ее подвигал, а затем поднял и влез в комнату. Там Йозеф немного помахал рукой на манер ветряной мельницы, разрабатывая ноющее плечо. Мгновением позже послышался скрип не то веревки, не то древних костей, после чего длинные и тощие ноги Корнблюма просунулись в открытое окно. Старый фокусник включил фонарик и водил им по комнате, пока не нашел пустой патрон, свисающий на кривом проводе с потолка. Тогда он нагнулся, залез в свой похоронный чемоданчик, достал оттуда лампочку и вручил ее Йозефу. Юноше пришлось привстать на цыпочки, чтобы ее ввернуть.

Гроб, в который положили пражского Голема, был обычным сосновым ящиком, предписанным еврейским законом, но широким как дверь и таким длинным, что туда запросто можно было бы продольно уложить двух подростков. Он покоился на паре двух крепких козел в самом центре пустой комнаты. После тридцати с лишним лет пол в комнате Голема выглядел совершенно новехоньким, гладким и лоснящимся. Там даже не было ни пылинки. Белая краска на стенах, лишенная любых пятнышек, все еще припахивала свежей эмульсией. До сих пор Йозеф склонен был недооценивать корнблюмовский план эскейпа, или вызволения из Праги Голема и его самого, но теперь, рядом с этим колоссальным гробом, в этой вневременной комнате, он почувствовал, как неловкие мурашки расходятся по его шее и плечам. Корнблюм также приблизился к гробу с явной почтительностью. Рука его секунду помедлила над грубой сосновой крышкой, прежде чем ее коснуться. Затем Корнблюм обошел гроб по кругу, ощупывая шляпки гвоздей, пересчитывая их, изучая их состояние, а также состояние петель и винтов, что держали эти самые петли на месте.

— Все в порядке, — мягко кивнул он, пытаясь тем самым приободрить как Йозефа, так и самого себя. — Переходим ко второй части нашего плана.

Дальнейший план Корнблюма, ко второй части которого они сейчас перешли, заключал в себе следующее.

Первым долгом, используя веревки, они вынесут гроб из окна, поднимут на крышу, а далее, представляясь похоронной командой, спустят вниз по лестнице и вынесут из здания. В похоронном доме, в помещении, специально для них зарезервированном, они подготовят Голема для переправки его в Литву. Начнут они с определенной фальсификации гроба, что будет включать в себя выдергивание гвоздей с одной стороны и замену их обрезанными гвоздями — такими, которые лишь слегка бы эту самую часть придерживали. Таким образом в надлежащее время Йозеф сможет без особых проблем легким пинком пробить себе путь наружу. Применяя священный принцип сбивания людей с толку, они затем оборудуют гроб специальной «инспекционным окошком», делая разрез примерно в трети по длине гроба, считая от головы, и снабжая это окошко шпингалетом, чтобы оно могло, подобно верхней половине голландской двери, открываться независимо от нижней. Таким образом таможенные чиновники смогут получить хороший обзор лица и груди мертвого Голема, но не той части гроба, где будет прятаться Йозеф. После этого чиновники в рабочем помещении морга по всей форме пометят гроб, следуя всем запутанным правилам и процедурам, прикрепляя к деревянному ящику сложные формуляры, жизненно необходимые для переправки за границу человеческих останков. Дальше, когда гроб будет подготовлен и задокументирован, его погрузят на катафалк и повезут на железнодорожный вокзал. Притаившись в задней части катафалка, Йозеф должен будет забраться в гроб, улечься радом с Големом, плотно закрывая за собой фальшивую панель с обрезанными гвоздями. На вокзале Корнблюм тщательно проверит гроб на предмет герметичности и предоставит заботе носильщиков, которые погрузят его в вагон. Когда гроб прибудет в Литву, Йозеф при первой же возможности пинком выбьет фальшивую панель, выкатится из гроба и выяснит, какую участь готовят ему балтийские берега.

Однако теперь, когда они столкнулись с реальными материалами этого трюка — а именно так чаще всего и бывает, — у Корнблюма возникли две серьезных проблемы.

— Он настоящий гигант, — напряженным шепотом произнес Корнблюм, качая головой. Миниатюрным ломиком он поддел гвозди по одну сторону гроба и поднял крышку на скрипучих петлях из оцинкованной жести. Затем встал, вглядываясь в презренную плиту безжизненной и безвредной глины. — И он совершенно голый.