– А «уе место»? – спросила я.

– «Уе» – это условная денежная единица, – подсказала Нюня.

– Может, местом интимного свидания был валютный бордель? – задумалась Тяпа. – С борделем очень хорошо сочетается «шл» из третьей строки, если предположить, что «шл» – это «шлюха»! Кстати, «с др муж» можно расшифровать как «с другим мужчиной», что вполне соответствует аморальному поведению шлюхи!

– Про эту «шл» сказано, что она в лесу! – напомнила я. – В окрестностях поселка есть леса лиственные, сосновые и смешанные, но среди последних я не знаю ни одного валютно-бордельного!

– Что вы! Как «шл» может быть проституткой, если у нее «пол дев» – «пол девичий»? – оскорбилась Нюня. – «Шл» – девица, значит, она непорочна!

– Может, «шл» – это «шляпа»? Специальная такая, для прогулок в лесистой местности? – предположила я, но услышана не была.

– Непорочная она, как же! – фыркнула упрямая Тяпа. – А для чего же ей тогда прейскурант? По-моему, ясно написано: за интимное свидание – шесть тридцать уе! Евро, наверное, в долларах совсем мало получается, за такие деньги и в самом деле только в лесу можно встречаться, без удобств и претензий.

Она погрузилась в расчеты и замолчала. Я влезла в образовавшуюся паузу с вопросом:

– А астрономия тут при чем? В третьей строке, кроме непорочной шлюхи из валютного леса, упоминаются еще небесные тела – спутник, сверхновая! Они-то тут с какого боку?!

– Ну, я не знаю! – недовольно сказала Тяпа. – Фиг их поймешь, этих лесовалютных шлюх! Может, они между делом в телескоп смотрят? Так сказать, раздвигают не только ноги, но и кругозор? Японские гейши, например, стихи сочиняли, почему бы нашим шлюхам астрономией не баловаться? Чем наши шлюхи хуже японских?

– Патриотично, – отметила я. – А только не убедили вы меня ни в чем. Надо будет еще подумать над этим ребусом.

Высоко подняв брови, я перелистала блокнот в обратном направлении, но таких любопытных записей, как на последней страничке, больше не нашла. Листочки были испещрены короткими и скучными пометками вроде: «С 7-12. На пляже» и «23–20. Отбой». Эти записи не будили воображение и походили на банальное расписание, в чем упрямая Тяпа увидела подтверждение своей версии:

– Разве не понятно? С семи до полудня шлюха работает на пляже, а в половине двенадцатого укладывается спать. Рановато, конечно, для ночной бабочки, но ей же к семи на работу, надо когда-то и отдохнуть.

– Это-то я как раз понимаю, сама то и дело на работу к семи бегаю, – пробормотала я.

И осеклась. Замолчала, вытаращила глаза и задрожала от нервного волнения.

– Нет! – неуверенно сказала Тяпа. – Нет, ты что?! Такого просто быть не может! Нюнька, скажи!

А умненькая и чувствительная моя Нюня уже заскулила жалобно, как ушибленный щенок:

– Ой-ей-ей! Стыд-то какой, умру сейчас…

– Умрешь позже! – огрызнулась я. – Сначала умрет этот гад, я сама его убью, своими собственными руками! Задушу мерзавца, но перед этим буду жестоко пытать, пока он не признается, зачем за мной следил и результаты своих наблюдений в блокнотике стенографировал!

Трясясь от волнения и негодования, я вновь заложила блокнот пятисоткой, сунула весь комплект в карман, вылезла из скворечника и даже не потрудилась как следует прикрыть окно. Все равно красть у Ромы уже нечего, разве что помятый белый костюм! А и пусть его украдут, мне не жалко! Не буду я жалеть коварного типа, который установил за мной слежку!

В том, что записи в блокноте вкратце отражают мое собственное времяпрепровождение, я окончательно убедилась примерно через час. За это время я много чего успела. Обожгла ноги могучей и кусачей крапивой, через которую напролом, как танк, пробилась к уединенной лавочке на задворках тети-Люсиной фазенды. До красноты и рези утомила глаза, пытливо изучая мелкие буковки, складывающиеся в обрывки слов – над ними еще пришлось поломать голову. Однако натруженные глаза, гудящая голова и зудящие ноги были побочными результатами. Главным стала уверенность в том, что из двух недель своего пребывания в поселке как минимум десять дней я находилась под наблюдением! При этом нельзя было исключать вероятности того, что Рома следил за мной с самого начала, просто блокнот для шпионских записей завел не сразу, а лишь на четвертый день.

В принципе нейтральные записи типа «С 7-12. На пляже» могли относиться к доброй половине местных жителей, промышляющих тем или иным видом пляжного бизнеса, а также ко всем тем поклонникам солнца, моря и воды, которые не ленились проснуться пораньше. Но последняя страничка выдавала моего шпиона с головой! «6-30. Интим свид в уе месте» – это, конечно, была запись о моем вчерашнем знакомстве с Ромой у моря. Точно, в половине седьмого утра пляж был пуст – чем не уединенное место? А интимным свиданием Рома с наглым самодовольством назвал нашу романтическую встречу на основании единственного лечебно-оздоровительного поцелуя и последовавших за ним бестолковых кувырков.

«20 – с др муж» – это наверняка о моем ужине с новым знакомым. Точно, в восемь часов вечера я была в кафе с Димой, то есть – в Роминой трактовке – с другим мужчиной. И, наконец: «Пол дев. Шл в лес, спутник сверхнов» – в переводе со шпионского на русский должно было означать, что в половине девятого я шла в лес в сопровождении сверхнового спутника. Астрономический термин смущал меня до тех пор, пока я не разглядела каламбур: «сверхновый спутник» – «самый новый, новейший». То есть под сень древесных кущ я удалилась не с самим Ромой и не с Димой (новым спутником относительно того же Ромы), а с кем-то третьим – сверхновым. По всей видимости, наблюдатель засек мои вынужденные объятия и поцелуи с третьим лишним – лесным маньяком Васей, царство ему небесное.

Поминутно приседая, чтобы нервно почесать крапивные ожоги на ногах, я короткими перебежками вернулась в свой курятник. К счастью, никого из моих соседей там не было. По двору с потерянным видом, углубив руки в недра своих бездонных карманов, слонялся Гера. Я слегка удивилась тому, что наш мальчик Экстремальчик в прекрасный солнечный день не пошел на пляж, но выражать свое удивление вслух не стала. В данный момент я не была расположена к общению ни с мальчиками, ни с девочками. Единственным привлекательным видом контакта между человеческими особями мне виделся односторонний мордобой с применением подручных предметов разной степени тяжести и угловатости. Избить мне хотелось, разумеется, подлого предателя Рому. Каков негодяй! Я к нему со всей душой – и искусственное дыхание делала, и кров-стол помогла найти, и даже работала за него смотрителем бассейна! А он! Двуличный тип, перевертыш!

– Зато теперь понятно, почему Рома не обитает в своем смотрительском скворечнике! – с горечью сказала Тяпа. – По всей видимости, у него есть в поселке нормальное жилье. Возможно, оно же является его наблюдательным пунктом.

Я кивнула. Мне тоже представлялось маловероятным, что шпион день-деньской ходил за мной по пятам, как привязанный. Я не слепая, за десять дней хоть раз-другой обязательно заметила бы «хвост», да и не с Роминой яркой внешностью играть в мышку-«наружку», то есть вести наружное наблюдение. К тому же надо учесть, что на пляже я не лежу, как отдыхающие, а сную вдоль моря в челночном режиме с ведром. Утомился бы мой шпион бегать следом! Ему гораздо проще и приятнее было бы наблюдать за моей муравьиной суетой с какой-нибудь стратегической высотки.