Когда ревизия, посланная в Новороссию, выявила множество финансовых злоупотреблений, Павел освободил Зубова от должности генерал-губернатора Новороссии и Таврии, но не стал его наказывать, а отправил в отпуск на два года.

Зубов попросился за границу для лечения, и Павел дал разрешение. В пути Зубов навестил свои огромные имения, дарованные ему Екатериной II в Литве, а оттуда поехал в Ригу, где тогда губернатором был Пален.

По случайному стечению обстоятельств Зубов приехал в Ригу в тот день, когда ожидали визита последнего польского короля Станислава Августа Понятовского, которого по приказу Павла должны были встречать с королевскими почестями.

Из-за задержки в пути Понятовский не приехал, и на парадный обед в старом рыцарском замке, приготовленный в его честь, попал Зубов, создав тем самым впечатление, что все это сделано по случаю его приезда.

Павлу немедленно донесли о случившемся, и Пален мгновенно был уволен в отставку, причем все происшедшее в Риге император назвал «подлостью».

Зубов уехал в Германию, где сблизился с российским послом в Берлине Никитой Петровичем Паниным. Эта дружба и стала надежной основой готовившегося заговора. По возвращении в Россию Зубова ждала опала: многие его имения были секвестированы, а сам он сослан в одну из своих владимирских усадеб под гласный надзор полиции.

Казалось, что звезда счастливчика Платона Зубова закатилась навсегда, но и здесь фортуна не оставила его — Панин и Пален добились его возвращения в Петербург.

Гневливый, но отходчивый Павел встретил Зубова в Михайловском замке с приветливостью и лаской и, обняв, сказал: «Платон Александрович! Забудем все прошедшее!»

23 ноября 1800 года, когда де Рибас находился при смерти, а Панин уже собирался в ссылку, Платон Зубов получил чин генерала от инфантерии и назначение директором Первого кадетского корпуса. А еще через десять дней ему возвратили все отнятые ранее имения.

Несмотря на все это, дом Платона Зубова, подаренный ему Павлом, стал штаб-квартирой заговорщиков, где обсуждались планы свержения императора.

Постепенно Пален и Зубов вызвали для службы в Петербург всех недовольных Павлом опальных генералов и офицеров, на которых они могли положиться. По некоторым данным, их количество превышало тысячу человек.

В начале 1801 года в Петербург приехал и Николай Зубов, до того проживавший в деревне. Он был отменно храбр и необычайно силен. Вместе с тем он был жесток, отличался самодурством и нравственной нечистоплотностью.

В его жизни особую роль сыграл великий Суворов. Николай Зубов долго служил под его знаменами. Именно его Суворов послал к Екатерине с известием о победе, одержанной под Рымником.

За это Зубов получил чин полковника, Суворов — графский титул с добавлением «Рымникский». В 1793 году Николай Зубов стал графом, а еще через год женился на любимой дочери Суворова — Наталье, которую отец называл Суворочкой. Родство с великим полководцем придало Николаю Зубову особый авторитет среди офицеров.

Заговор вступал в заключительную стадию. Общее положение дел хорошо выразил один из заграничных заговорщиков — опальный русский посол в Лондоне граф С. Р. Воронцов.

В письме из Лондона от 5 февраля 1801 года, написанном симпатическими чернилами, он уподоблял Россию тонущему в бурю кораблю, капитан которого сошел с ума. Воронцов писал: «Я уверен, что корабль потонет, но вы говорите, что есть надежда быть спасенным, потому что помощник капитана — молодой человек, рассудительный и кроткий, к которому экипаж питает доверие. Я заклинаю вас вернуться на палубу и внушить молодому человеку и матросам, что они должны спасти корабль, который частью, равно и груз, принадлежит молодому человеку, что их тридцать против одного и что смешно бояться быть убитому этим безумцем-капитаном, когда через несколько времени все, и он сам, будем потоплены этим сумасшедшим».

Определенную роль в обострении создавшейся ситуации сыграло то, что в начале 1801 года Павел вызвал в Петербург тринадцатилетнего племянника своей жены — принца Евгения Вюртембергского. Этот мальчик еще в 1798 году получил от Павла звание генерал-майора и стал шефом драгунского полка. Воспитателем при нем был генерал барон Дибич, в прошлом адъютант Фридриха Великого. 7 февраля принц Евгений был представлен Павлу и так ему понравился, что Павел сказал Дибичу о своем намерении усыновить Евгения, прибавив, что он владыка в своем доме и государстве, и потому возведет принца на такую высокую ступень, которая приведет всех в изумление.

Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Александра и его сторонников и стало еще одним козырем в руках заговорщиков, так как было ясно, о какой «высокой ступени» для усыновленного принца говорил император. Разумеется, что на этой «высокой ступени» двоим стоять было невозможно, и Александр понимал, чем это все может кончиться лично для него.

Что касается судьбы Марии Федоровны, то она стала помехой на пути к безоблачному счастью императора с княгиней Гагариной, которую он, по упорным слухам, хотел возвести на престол, отослав Марию Федоровну в ссылку, что было вторым шагом к пропасти.

Историки, изучавшие последние месяцы царствования Павла, согласны с тем, что самой непопулярной акцией императора был безумный, самоубийственный поход донских казаков в Индию, в одночасье замышленный Павлом и столь же стремительно осуществленный.

Резкий поворот императора от Англии и Австрии к Франции, только что бывшей главным врагом России, объяснялся недовольством Павла вчерашними союзниками. Австрийцы оставили на произвол судьбы Суворова, выказав крайнюю скаредность и недруже-любие, англичане повели себя точно так же по отношению к русским солдатам в Голландии, а затем в Англии.

В ноябре 1799 года Бонапарт, произведя государственный переворот, стал искать сближения с Павлом. Одним из его первых шагов на этом пути был демонстративно дружеский поступок. Он велел одеть в новые мундиры из лучшего, тончайшего сукна в точном соответствии с российской военной формой и без всякого выкупа отпустил в Россию десять тысяч русских солдат, оказавшихся в плену у французов после неудачной кампании в Голландии. Этот благородный поступок ошеломил Павла, и он, отказавшись от союза с Англией, немедленно решил стать союзником Франции.

Сближение России с Францией оказалось стремительным и произошло на основе общей антиангликанской политики, за что Павел потребовал вознаграждения за счет Турции. Желая поставить Англию в затруднительное положение, Павел послал через Среднюю Азию, тогда еще не принадлежавшую России и очень плохо изученную, экспедиционный казачий корпус в Индию. Во главе корпуса поставил пятидесятилетнего донского атамана Матвея Ивановича Платова.

Когда эта мысль пришла Павлу в голову, Платов уже четвертый год сидел в Петропавловской крепости. Но мало ли генералов, мгновенно попавших в опалу, столь же стремительно возносились на высоты почета и славы? В середине января 1801 года Платов совершенно неожиданно был вывезен из крепости и доставлен в Михайловский замок.