– Можно прямо сейчас шоколадку съем? – закричал рядом детский голосок.

Молодая женщина, стоявшая неподалеку от нас и рассматривавшая коробки с зефиром, устало ответила:

– Нет, Катюша, сначала надо товар оплатить.

– Хочу сейчас! – заканючила капризница.

– Нельзя, – измученным голосом сказала мамаша, – потерпи.

Девчушка оттопырила нижнюю губу, повалилась на пол, засучила ногами и завизжала.

– Дай, дай, дай!

– Прекрати! – занервничала мать. – Перед людьми стыдно!

Дочь на секунду притихла, окинула нас с Аллой хитрым взглядом, сообразила, что присутствие публики ей на руку, и добавила децибелов:

– Хочу! Сейчас! Шоколадкуууу!

Несчастная мамаша покрылась красными пятнами, схватила с полки батончик и протянула малышке:

– На, только утихни.

Цепкие пальчики схватили конфету. Катенька вскочила и начала сосредоточенно разворачивать добычу.

– Ужасно! – воскликнула Фокина. – Понимаете, что вы сейчас сделали?

– Успокойтесь, – мрачно ответила молодая женщина, – я не воровка. Непременно оплачу товар.

– Красть нехорошо. Но это ерунда по сравнению с тем, как вы только что поступили! – воскликнула Алла.

Мамаша непонимающе уставилась на нее. А Алла быстро подняла с пола брошенную ребенком обертку и громко заявила:

– Травите ребенка! Полюбопытствуйте, из чего сварганили эту гадость. «Стопроцентный растительный шоколад». Чушь! Разве конфеты в поле собирают? Состав: пальмовое масло, соя, э… раз, два, три… шесть штук «Е», ароматизатор идентичный ванилину, подсластители, следы арахиса. Боже, там еще и арахис наследил!

Мамаша молча моргала. Аллочка подскочила к девочке и попыталась отобрать у той с боем полученную конфету, приговаривая:

– Немедленно перестань жевать. Мама твоя неправильно поступила!

– Она няня Вера, мамочка на работе, – взвизгнула капризница. – Отстань! А! А! А!

– Вот съешь дрянь и превратишься в обезьянку, – пригрозила Фокина, – тебя отправят в зоопарк, посадят в клетку.

– Не порите чушь, – очнулась Вера. – Детей нельзя обманывать!

– Малышей нельзя травить! – ринулась в атаку Алла.

– Не ваш ребенок, вот и не лезьте, – топнула та ногой.

– И не ваш тоже, – мигом сориентировалась Алла. – Интересно, ее мать в курсе, чем наемная работница угощает ее кровиночку?

– Ха! Я Катьке реально родная мать! – заорала Вера. – Евгения домой за полночь является, ей дочь не нужна, просто выкачивает из бывшего мужа деньги на содержание общего ребенка. Отстаньте! Катя, Катя! Куда она подевалась? Не девчонка, а оторва. Шесть лет всего, а хитрости и коварства на троих подростков хватит.

Алла не упустила момента уколоть няню:

– Видно, кто-то прекрасно Екатерину воспитывает – баловница по полу катается, а ей за капризы не ремня дают, а сладкое. Это отрава, но ребенок конфету за награду считает. В следующий раз Катя еще громче завизжит.

– Отвали, бабка, чего привязалась? – со слезами на глазах потребовала Вера. Потом она посмотрела на меня: – Утихомирь свою старуху, иначе я за себя не отвечаю.

Я потянула Аллочку за руку.

– Пойдемте, нам надо купить геркулес.

– И разрешить безответственной особе калечить малютку? – сверкая очами, воскликнула мать Кости. – Катерина от употребления этой дряни вырастет генетически измененной, родит мутанта! Что будет с человечеством через сто лет? На земле снова распространятся обезьяны! Хвостатые, лохматые! Надо предотвратить катастрофу!

– Катя! Катя! – надрывалась Вера.

Я решила сменить тактику.

– Костя просил купить ему журнал.

– Катя! Катя! – вопила няня.

Аллочка поправила волосы.

– Помнишь название издания?

– Естественно, – обрадовалась я.

При упоминании имени любимого сына Фокина сразу забыла про малютку.

– Я тут, – запищал ребенок.

– Ну и где ты?.. А-а-а!!!

Вопль Веры взметнулся к потолку. Мы с Аллой одновременно обернулись и уставились на няньку. Она, продолжая издавать нечеловеческий вой, указывала куда-то вбок. Я посмотрела и взвизгнула, Аллочка схватила меня за руку, уткнулась в плечо и прошептала:

– Сгинь, рассыпься! Это кто?

Я не верила своим глазам. У стеллажа с печеньем стояла маленькая… обезьянка. Животное имело темно-коричневую шубку, грязные, похожие на мужские, ступни с оттопыренными большими пальцами, длинный хвост, круглые уши и человеческие кисти рук, перепачканные шоколадом. Личико тоже не напоминало мордочку мартышки, выглядело детским и сверкало улыбкой, обнажавшей неровные мелкие зубки шестилетки, а не желтые клыки звериного детеныша. Часть подбородка, щек и кончик носа странного создания были покрыты коричневыми пятнами.

– Ты кто? – спросила я.

– Катя, – отрапортовала малютка и потрясла хвостом. – Не узнали? Я теперь обезьянка, как злая тетя говорила. Хочу бананов!

Поскольку все взрослые находились в состоянии шока и молчали, девочка-мартышка весело завизжала и удрала прочь.

– Мне это показалось? – пролепетала Вера, цепляясь за стеллаж. – От жары глюки начались?

– Она реальная макака? – прошептала Аллочка.

– Этого не может быть, – неуверенным голосом пролепетала я, – человек не может превратиться в примата.

– Но у Кати хвост, – промямлила Вера. – И жуткие лапы. И шерсть по всему телу. Господи, что делать? Евгения меня убьет! Нет, я к хозяйке не вернусь. Боюсь.

– Главное, сохранять спокойствие, – выдохнула я, – безвыходных ситуаций не бывает.

– Тебе просто не довелось работать няней, – простонала Вера. – Во всем старуха виновата – накаркала Катьке стать обезьяной, и все сбылось. Ведьма!

– Я не желала ребенку зла, – всхлипнула Алла, – наоборот, хотела ей помочь, отнять вредную конфету.

– Перестаньте говорить глупости! – рассердилась я. – Обсуждаете ерунду, девочка не могла стать макакой.

– Вы же ее видели, – захныкала Вера, – хвост длиной с Каменный мост.

– Нам показалось, – уверенно возразила я. – Свет так в спину ребенку падал, что получился эффект продолжения позвоночника. Успокойтесь, зеленых человечков не бывает. Лохнесское чудовище – миф. Привидения не летают по замкам. Малышки не покрываются шерстью.

– Я тут! – заверещала Катя. – Ем банан!

Мы снова в едином порыве повернулись на звук. Я ощутила головокружение и тошноту. Тонкий, изогнутый, смахивающий на садовый шланг хвост был прекрасно виден. Круглые уши, коричневая шерсть, грязные ступни, похожие на руки мужика, занимающегося тяжелой физической работой…