«Что нас в сущности связывало?» — уже в который раз спрашивал себя Элан, собираясь в гости к декану. Потом он решил выбросить из головы этот, не дававший ему покоя, вопрос. Сегодня он просто приятно проведет вечер в обществе хороших друзей. Он знал всех приглашенных. Это были приятные и интересные люди. Особенно Вера Уэст, которая недавно появилась у них на факультете.

Из-за большого количества снега, выпавшего в начале января, территория Клинтонского колледжа была похожа на хрустальный дворец. Разнообразные снежные скульптуры, созданные руками студентов, долго сохраняли свою первозданную красоту при минусовой температуре. Но неожиданно пошел теплый дождь.

Теперь снег лишь кое-где покрывал грязно-бурую траву. Остатки наполовину растаявших снежных фигур приобрели нелепый, фантастический вид. Послеэкзаменационная эйфория вновь сменилась деловой атмосферой в аудиториях.

Лори торопливо шла по территории колледжа, направляясь в кабинет профессора Элана Гранта. Она крепко сжимала руки в карманах лыжной куртки, надетой поверх свитера с джинсами. Ее светлые рыжеватые волосы были забраны в хвост. Готовясь к консультации, она начала было слегка подкрашиваться, но тут же все стерла.

«Не занимайся самообманом. Ты же уродина».

Она все чаще слышала мысли, произносимые в ее голове чьими-то голосами. Лори ускорила шаг, словно пытаясь убежать от них.

«Лори, во всем виновата ты сама. Ты виновата в том, что произошло с тобой в детстве».

Лори надеялась, что неплохо написала свою первую контрольную работу по писательницам викторианской эпохи. Раньше у нее всегда были только хорошие оценки, но сейчас все стало настолько непредсказуемо. Иногда она получала «отлично» или «хорошо с плюсом». А то вдруг материал казался ей совсем незнакомым, и Лори была уверена, что недостаточно внимательно слушала на уроках. Но потом она обнаруживала конспекты, которые не помнила, когда писала.

Вдруг она увидела его, Грега. Он шел между корпусами студенческого общежития. Вернувшись на прошлой неделе из Англии, он позвонил ей. Лори крикнула, чтобы он оставил ее в покое, и бросила трубку.

Грег не заметил ее, и Лори бегом бросилась к зданию.

К счастью, коридор был пуст. Она на мгновение прислонилась головой к стене, ощутив ее прохладу.

«Испуганный котенок».

«Я не испуганный котенок», — упрямо возразила она прозвучавшей мысли. Расправив плечи, она попыталась небрежно улыбнуться какому-то студенту, вышедшему из кабинета Элана Гранта.

Лори постучала в приоткрытую дверь. От приветливого приглашения войти она почувствовала приятную теплоту и бодрость. Он всегда был так добр к ней.

Стены маленького кабинета Гранта были выкрашены в солнечно-желтый цвет. Справа от окна тянулись уставленные книгами полки. Длинный стол был завален справочниками и работами студентов. На его письменном столе, где стояли лишь телефон, какой-то цветок и аквариум с единственной, бесцельно плавающей золотой рыбкой, было чисто прибрано.

Грант показал ей на стул, стоявший напротив его стола.

— Садись, Лори.

Он был одет в темно-синий свитер с белой водолазкой, и у Лори промелькнула мысль о его сходстве со священником. В руках Грант держал ее последнюю работу об Эмили Диккинсон.

— Вам не понравилось? — с тревогой спросила она.

— На мой взгляд, она великолепна. Просто я не понимаю, почему у тебя вдруг так изменилось отношение к старушке Эм.

«Ему понравилось», — подумала Лори с улыбкой облегчения.

— Но что значит «изменилось отношение»?

— Когда ты писала об Эмили Диккинсон в прошлом семестре, ты защищала ее жизнь затворницы, убедительно доказав, что ее талант мог развернуться только благодаря уходу из общества. Теперь же ты утверждаешь, что она была мучимой страхами неврастеничкой и что ее поэзия достигла бы больших высот, если бы она жила полной жизнью. И в заключение ты пишешь о том, что страстный роман с ее наставником и кумиром Чарльзом Уодсуортом пошел бы ей только на пользу. — Грант улыбнулся. — Мне тоже иногда приходила в голову эта мысль, но что заставило тебя изменить свое мнение?

«Что же в самом деле?»

И Лори придумала.

— Может, потому, что мы с вами одинаково мыслим? Может быть, я задумалась над тем, что могло бы случиться, если бы вместо того, чтобы бояться своих чувств, она дала бы им физический выход.

— Ну хорошо, — согласился Грант. — Здесь на полях есть пара предложений… Это ты их написала?

Она даже не узнала своего почерка, но на голубой обложке тетради стояло ее имя. Она кивнула.

Профессор Грант вдруг как-то переменился. На его лице появилось задумчивое, даже несколько тревожное выражение. «Может, он просто не хотел ее расстраивать? Может, на самом деле работа была ужасной?»

Золотая рыбка продолжала медленно и равнодушно плавать.

— А что случилось с остальными? — спросила она.

— Какой-то шутник их перекормил. Они все погибли. Лори, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем…

— Я бы лучше умерла от переедания, чем разбилась в машине, а вы? По крайней мере, это без крови. Ах, простите! О чем вы хотели поговорить со мной?

Элан Грант покачал головой.

— Ничего особенного, в другой раз. Тебе по-прежнему, тяжело?

Лори поняла, что он имел в виду.

— Иногда я искренне согласна с доктором, что все случилось из-за неисправных тормозов автобуса, который превысил скорость. А иногда — нет.

Какой-то голос громко закричал у нее в голове: «Это ты украла у своих отца с матерью остаток их жизни и те два года, когда решила помахать рукой той похоронной процессии».

Ей не хотелось плакать в присутствии профессора. Он был так добр к ней, но ведь людям надоедает постоянно подбадривать кого-то. Лори встала.

— Я… Мне нужно идти. Вы больше ничего не хотите мне сказать?

Элан с тревогой смотрел ей вслед. Слишком рано было что-то утверждать, но работа, которую он держал в руках, явилась первым существенным указателем на таинственного автора писем, подписавшегося именем «Леона».

В работе прослеживался чувственный подтекст, совершенно не свойственный обычному стилю Лори, но схожий с характером этих писем. Некоторые фразы ему даже казались знакомыми своей вызывающей откровенностью. Это еще ничего не доказывало, но теперь он мог предположить, где ему искать.

Он едва ли мог себе представить, что автором этих писем может оказаться Лори Кеньон. Она неизменно относилась к нему с тем уважением, с которым студенты относятся к своему любимому преподавателю.

Уже одеваясь, Грант решил, что он не скажет о своих подозрениях ни Карен, ни руководству. Некоторые из тех писем были откровенно непристойными. И любому невинному человеку было бы крайне неловко отвечать на связанные с ними вопросы, тем более девочке, только что пережившей такую трагедию, как Лори. Выключив свет, он пошел домой.