в свою старую одежду, в которой когда-то ходила дома, в хуторе, принялась красить фронтон двумя цветами: белым и синим.

Она успела закончить покраску фронтона и оконного переплёта окна, когда вернулся отец. Задрав голову, он полюбовался на начавший обновляться фасад дома.

– Красиво у тебя получилось. Молодец, доченька.

– Я старалась, – негромко ответила Сания. Говорила она, пока ещё с трудом, прилагая усилия. Один стресс отнял у неё речь, другой – вернул звуки обратно.

– Ты больше не молчишь, – улыбнулся Степан Львович. Промокнув усеянный бисеринками лоб и виски, он устало опустился на лавку.

Сания докрасила раму, уселась рядом с ним.

– Здесь живительный воздух – мне сразу полегчало. Не зря приехала. Сейчас переоденусь и будем ужинать. Я перловку с тушёнкой в печь поставила, она как раз должна была уже дойти.

Степан Львович сжал в кулаки дрожащие пальцы, чтобы дочь не заметила его слабость.

– Хорошо. Ты иди, я посижу тут немного.

Сания сделала вид, что ничего не заметила. Во время ужина она рассказывала ему о внуках, о муже, о том, как они дружно и хорошо живут. Она никогда не думала, что ложь из её рта будет литься без запинки, всё лучше разрабатывая неподатливые прежде голосовые связки. Она уговорила отца сделать несколько совместных фотографий, объясняя тем, что об этом просили его внуки. После неторопливого чаепития они долго вспоминали прошлое. Отец, забыв, что уже не раз рассказывал о своей первой встрече с Ксенией, снова подробно поведал о ней дочери.

Сильно устав, он замолчал.

– Пап, ты весь день провёл на работе, может, уже пойдёшь отдыхать, – предложила ему Сания.

– Верно, доченька. Пойду. Всё-таки мне почти шестьдесят, не молод, вот и силы уже не те.

Сания сглотнула ком, застрявший в горле, подняла голову вверх, пытаясь остановить слёзы, закипевшие в глазах. Набрав номер сестры, она быстрым шагом вышла с подворья на улицу.

– Привет, беглянка, – услышала она весёлый и чуть ехидный голос Алисы. – Марк тут жаловался Феликсу, что без тебя еле справляется. Ты действительно поехала делать ремонт? Или какая-то другая причина погнала тебя из дому?

Сания вспомнила презрительную улыбку сестры во время речи Марка. Ей очень хотелось задать один вопрос Алисе, но она решила: отец сейчас намного важнее, чем вспоминать об измене мужа.

– Ты должна выбрать время и приехать в Лесной, повидаться с отцом. И как можно скорее. Папа смертельно болен, у него рак крови, последняя стадия.

На том конце трубки пару минут стояла тишина.

– Сколько ему осталось? Он ведь не сию секунду умирает? Сейчас приехать не получится, у меня отпуск в сентябре. Специально подгадала, чтобы совпало с отпуском Феликса. Мы Абхазию собирались посетить. В сентябре выберу пару дней и приеду в Лесной.

Сания задохнулась от возмущения. Она знала, что сестра эгоистка, с детства была такой. Вечно ей казалось: её обделяют и лаской, и вещами, и вниманием. Алиса добивалась своего криком, слезами и скандалами. Даже когда у отца было трудно с деньгами, она ухитрялась вытребовать для себя покупку нового платья, джинсов или модной кофточки. Фраза «родители обязаны» звучала из её уст чаще, чем слово спасибо.

– Ты соображаешь, что говоришь! Его может не стать в любую минуту.

– И чем я ему помогу? – осведомилась сестра спокойно. – Тем, что буду рядом вздыхать и сочувствовать? Хватит и тебя одной. О! – воскликнула Алиса. – Ты говоришь со мной. Я так и знала, что ты притворялась.

– Я не притворялась.

– Так я тебе и поверила. Ты всегда строила из себя пай девочку, скромницу и хорошистку. И перед папой, и перед учителями, и перед друзьями. Ой, погоди, перед друзьями не строила, их же когда ты жила в Лесном, у тебя не имелось вовсе. Ровесники бы тебя вмиг раскусили, как я это сделала.

– Никогда не понимала, за что ты на меня обозлилась, – посетовала Сания. И я, и папа делали для тебя всё. Самое лучшее отдавалось всегда тебе. Чем ты недовольна?

– А почему я должна быть довольна. Когда сообразила, что выгляжу хуже всех своих друзей, мне пришлось буквально выбивать из вас деньги. Ничего для меня не покупалось без ругани, будто я отброс какой-то. Мне не доверялись финансы семьи, а ты распоряжалась ими, как хотела. Отец всегда пел тебе дифирамбы и советовался с тобой, а мне, словно дурочке с переулочка, не доставалось и простой похвалы.

Сания усмехнулась, вспомнив учёбу сестры с двойки на тройку и её несусветную лень. Да уж, чтобы найти повод для похвалы, это надо было постараться. Она пыталась, хоть как-то заменить сестре мать, ограждала её от тяжёлого труда: прополки огорода, чистки хозяйственного двора, стирки и  уборки, делала с ней уроки, следила за её одеждой, но, видимо, от неумения и неопытности ограждала излишне. И, наверно, сделал ещё много ошибок, раз сестра выросла такой себялюбивой. Но ведь Сания тоже была ребёнком, и также потеряла мать, почему же Алиса не понимает этого и обвиняет её в том, что её всегда и во всём обделяли.

– Детство давно закончилось, – с нажимом произнесла Сания. – Оставь обиды в прошлом. Мы не можем договориться, потому что каждый видит его по-своему. Если я поступала неправильно, извини. Но сейчас тебе лучше приехать и попрощаться с отцом, иначе можешь опоздать.

– Вот опять! – крикнула Алиса. – Строишь из себя блаженную. Как противно слышать это твоё неискренне прости. Снова выставляешь меня плохой, а ты одна хорошая. Не думаю, что отец настолько плох, кто-нибудь из бывших друзей мне бы уже сообщил. Приеду, когда смогу. Ему пока и любимой доченьки хватит.

Сания стояла, сжимая в руке смолкнувший телефон, ошеломлённая словами сестры. Почему именно сейчас начала раскручиваться спираль неотвратимости, один за другим на неё стали сыпаться трагические известия и неприятные открытия. Будто она жила с закрытыми глазами и прежде ничего не видела ясно. Алиса и раньше жаловалась на якобы неравное отношение отца к ним, дочерям, но никогда не выказывала настоящей ненависти и неприязни к ней. Что же теперь сподвигло её на такие откровения?

На следующий день Сания продолжила красить рамы окон, с ними она справилась быстро и приступила к покраске забора.

– Привет. Ух, ты как красиво стало. Дом прямо преобразился. – Соседка и одноклассница Тамара, жена Сергея, облокотившись на низкую калитку, приветствовала её.

– Когда