Так что презрение дворян отец испытал на себе в полной мере. Хотя, если верить маме, плохое отношение сокурсников его не очень-то и задевало: рассеянным, витающим в своих мыслях ее супруг был еще во времена учебы в ВАМП.

«От тех, кто многое может, многого и ожидают. И если ты разочаровываешь, начинают ненавидеть, — наставлял отец, переживая, что не вернется до моего поступления в ПУЧ. — Хочешь блистать звездой факультета — блистай, мой светлячок. И все-таки прошу тебя подумать над моими словами. Те, кто стремится вперед, рвут жилы первыми и часто в одиночестве. Постарайся как можно дольше не высовываться».

Как и большинство магов-исследователей, отец не жаловал пристальное внимание властей. И поэтому, отправляясь в составе научной делегации в Ирдию, он не сообщил о новом открытии. Жаль. Его бы попросту не отпустили, и мама с Мирнаном остались бы дома… И я тоже, а не поселилась бы под выдуманным именем в столице приграничного герцогства в надежде их отыскать и спасти.

— Эй, ты обиделась? — Голос Гардена отвлекает от унылых мыслей. — Хорошо, я тебе верю, только не грусти.

И вправду, что-то я захандрила, вспомнив о своей беде. А парни, как просветил однажды братик, любят общаться с беззаботными девушками.

— Не обиделась, просто расстроилась, что скоро занятия и я вынуждена сказать тебе «прощай».

Ох, кажется, я флиртую, да еще так неумело!

— Нет, эрдесса, «прощай» тут неуместно, больше подходит «до скорой встречи». — Боевик подмигивает. — Я спас прекрасную деву? Спас. Могу рассчитывать на маленькую помощь в ответ?

Накатывает обида. Эх, почему мне попадаются только корыстные люди?.. Хотя в некотором роде он прав: за помощь нужно платить.

Я не успеваю ему напомнить, что без контроля наставника лечить смогу лишь после сданной второй сессии. Ну или если человек при смерти.

— Если прекрасная дева пойдет со мной на зимний бал, то мы будем в расчете. — Гарден, приглашая, церемонно кланяется и протягивает руку.

Краснею от стыда. Зря я плохо подумала о нем. Красивый парень с боевого, пускай и не знатного происхождения, уж точно не бегает в поисках спутниц, скорее от них.

— До бала далеко. Если не передумаете, эрд, почту за честь принять ваше приглашение.

Глядя друг другу в глаза, улыбаемся. Гарден — как кувшин с родниковой водой в жаркий полдень. На душе светло, я давно не испытывала легкости в общении, уже и подзабыла, каково это — не ждать настороженно подвоха.

— Не передумаю, — твердо обещает он.

И я ему верю.

Мы увлекаемся беседой и не замечаем, что в коридоре больше не одни.

Темно-русый и весьма высокий мужчина в мантии преподавателя боевого факультета приближается к нам, неестественно прижимая левую руку к телу. И лишь когда он достигает более освещенного участка коридора, узнаю декана — Виттора Ораша.

— Доброе утро, искусник, — в один голос приветствуем его с Гарденом.

— Здравствуйте, адепты. — Мельком взглянув на моего собеседника, преподаватель теряет к нему интерес и смотрит только на меня.

Сердце тревожно екает. Что-то случилось. Что-то нехорошее, иначе с чего бы декану боевиков появляться на факультете исцеления? И интуиция не ошибается.

— Адептка, вы целительница?

Плащ, который я не отдала Гардену вместе с сумкой, закрывает значок кафедры. Я могу быть знахаркой или травницей, поэтому Ораш и уточняет.

— Да. Кто-то ранен?

Ораш раздраженно кривится:

— Если только в голову…

— Простите, подобные раны мы еще не проходили! — паникую я.

— Нет-нет, — машет правой рукой старший искусник боевиков. — Лечить никого не нужно… Похмелье умеете снимать?

Наверное, сейчас я глупо хлопаю ресницами? Присматриваюсь к декану Орашу — нет, не шутит, он серьезен и, пожалуй, сам немного смущен.

— Да, умею. Заклинанием и с помощью настоя.

— Настой варить долго, — качает головой боевик. — Придется обойтись одним заклинанием.

И он хмыкает, прекрасно зная, какой побочный эффект оно дает.

— У меня с собой есть немного…

— Немного настоя от похмелья? — Губы молчавшего до этого момента Гардена кривятся в усмешке, а преподаватель удивленно вскидывает бровь.

И до меня наконец доходит, что они думают! Принимаю зелье сама (что, к превеликому стыду, правда) или, того хуже, собираюсь продавать студентам. На подобную торговлю в среде учащихся искусники смотрят сквозь пальцы, главное, чтобы никто не отравился. Но и попадаться все-таки не стоит, за проступок наказывают отработками.

— Сварить антипохмельное зелье было моим домашним заданием. Рука не поднялась вылить, вот и ношу его с собой…

Я смущаюсь. Врать не ради сохранения своей тайны претит.

Вообще-то мы действительно проходили этот специфический настой, но так давно, что без чар стазиса он успел бы испортиться раз десять.

— Отлично, пойдемте со мной. — И, предвидя мои возражения, Ораш уверяет: — На лекцию не опоздаете, вашего декана позже поставлю в известность.

Делать нечего. Забираю сумку у Гардена и спешу за Орашом.

— Удачи, Соннэя, и до встречи, — вдогонку бросает парень.

— Спасибо. До встречи, Эйнар.

Декан экономит время — на первый этаж спускаемся в маголифте. Из академии выходим быстро и без пустых вежливых разговоров о погоде.

Косясь на искусника, замечаю глубокую складку у его рта. Ораш чем-то озабочен, да и голова у него болит — он поочередно трет виски правой рукой. Левая, чуть согнутая в локте, продолжает висеть вдоль тела, теряясь в складках мантии.

Виттор Ораш — живая легенда.

К двадцати шести годам он уже стал лучшим разведчиком гарнизона. И однажды Ораш и его товарищи уберегли спящий Вышеград от кровавой резни, которую чуть было не устроили пробравшиеся в катакомбы степняки. Позабытый вход в пещеры под городом начинался в горах. Разведчики натолкнулись на него случайно, следя за подозрительно ведущей себя дюжиной кочевников. Бой им пришлось принять в тесноте и темноте каменного лабиринта. Троица молодых боевиков против одиннадцати воинов и шамана, к счастью, неопытного.

Маги справились, но высокой ценой: характер ранений товарищей Ораша был таков, что выйти из катакомб самостоятельно они не могли. И Ораш, едва держась на ногах, двинулся назад за помощью. Он нашел выход из тоннелей, но в горах столкнулся с щетинником. Нечисть перед смертью успела ранить разведчика — ядовитый шип, похожий на спицу вязальщиц, вонзился ему в левую руку. Превозмогая боль и частичный паралич, он дополз до гарнизона. И, не позволяя себя осмотреть, повел целителей к друзьям, что было своевременным для них, но не для него самого. Яд щетинника что-то повредил в нервной системе, и Ораш перестал чувствовать левую руку. Сколько ни бились над ним лучшие целители Вышеграда, но полную подвижность верхней конечности вернуть не смогли.