– Почему я решил изменить свою жизнь? У меня были на то свои причины. Но все это уже не важно. Главное – что я, в конце концов, пришел к Богу.

– И теперь несешь его слово повсеместно?

– Можно и так сказать. Пути Господа неисповедимы, и никто не знает, к чему приведет то или иное наше решение.

– То есть человек предполагает, и Бог располагает, – Марсель ввернул известное с детства клише.

– Мудрые речи, – похвалил его Кирилл. – Я все больше склоняюсь к мысли, что мы встретились не случайно. Кто бы мог подумать, что здесь, в варварской стране, я найду такого просвещенного человека?

– Да, я тоже поражен.

Историк пытался представить себе последствия, которые может иметь эта встреча для человечества. Вообще, все происходящее ставило его в тупик. Он в какой-то мере, как и большинство его коллег, был фаталистом и искренне верил в то, что ничто и никогда не случается без причины. Вот и сейчас он старался понять, зачем все это происходит с ним, и не мог найти ответа. В конце концов, Марсель решил, что лучшее, что он мог сделать, это оставаться сторонним наблюдателем.

– А что, – обратился он к Кириллу, – во многих сражениях ты участвовал?

– Крови, которую я пролил, хватило бы для того чтобы наполнить сотню таких кувшинов, – священник кивнул в сторону медовухи.

– И ты не боишься?

– Чего?

– Попасть в ад за все, что сделал.

– Нет, – с довольной улыбкой ответил Кирилл. – Наш Бог великодушен, он знает, что я искренне раскаялся в содеянном. Все мы рабы его, но не все еще об этом знают.

– А ты, значит, хочешь до всех донести эту мысль?

– Меня удивляет и огорчает твой насмешливый тон, – нахмурился церковник.

– Извини, я не хотел обидеть тебя, – Марсель постарался, чтобы его голос звучал максимально доброжелательно. – Скажи, а почему ты решил направить свои стопы в наши края? Дорога ведь не самая близкая. Неужели не нашлось менее далекой цели?

– Мы не ищем легких путей.

Чтобы собраться с мыслями, историк поднялся и наполнил медовухой кубки – свой и Кирилла.

– Надеюсь, рабам божьим позволено немного выпить?

– Что это? – гость с подозрением посмотрел на предложенное угощение, понюхал его, но пить не стал.

– Местный напиток, очень вкусный, рекомендую. Называется медовуха.

– Аромат достойный.

– Вкус еще лучше.

– Пожалуй, я воздержусь, – Кирилл отодвинул от себя кубок. – Я привык к вину.

– Зря, ты не знаешь, от чего отказываешься, – Марсель с удовольствием сделал несколько больших глотков.

– Я переживу.

– Как хочешь, настаивать не стану. Разве Бог не запрещает потребление вина?

– Ты пытаешь нас с латинянами, – улыбнулся священник. – Это у них чего не хватись, все запрещено. Мы же считаем, что Господь сотворил этот мир нам на радость. Значит, и вино – часть его великого замысла.

– Прекрасная позиция! – похвалил ученый.

– Да, и мне искренне жаль, что здесь не развито виноделие.

– Всему свое время.

Марсель вспомнил полки в супермаркетах, ломящиеся от различного алкоголя, и представил себе, как сильно удивился бы его собеседник, окажись он в его мире. Будет тебе и вино, голубчик, подумал историк, и много чего еще, о чем ты даже представления не имеешь.

– Чему ты улыбаешься? Поделись мыслями, повеселимся вместе.

Заметив, что Кирилл внимательно наблюдает за его мимикой, историк смущенно крякнул и развел руками:

– Я подумал, что было бы забавно наладить поставку медовухи в Византию – глядишь, вся греческая церковь перешла бы на наш напиток. А там, возможно, мы смогли бы лучше понять друг друга, и тебе было бы легче выполнить поручение твоих повелителей.

– Что ты можешь знать о моих целях? – удивился священник.

– Да уж не вижу здесь никакой тайны, – Марсель решил, что нет смысла скрывать очевидное. – Твоя церковь сегодня переживает не лучшие времена – со всех сторон ее атакуют то одни, то другие. И конца-края этой войне не видно. Так почему бы не обзавестись таким сильным союзником, как Владимир?

– Ты далеко заглядываешь, – задумчиво проговорил Кирилл. – Возможно, все так, как ты говоришь, но не мне это решать. Скажи лучше, откуда в твоей голове такие мысли. Неужели росы все так думают?

– Нет, конечно. Люди здесь, как ты сам только что говорил, неиспорченные и чистые душой. Идеальная паства для тебя. Живут в гармонии с природой, молятся своим богам и радуются жизни.

– Это называется идолопоклонство, – заметил церковник. – Богопротивное дело.

– Пусть так. Но это твой Бог, не их. Пока, во всяком случае. Впрочем, я понимаю тебя и не сомневаюсь в твоей искренности. Я уверен, что ты действительно хочешь спасти всех этих людей от геенны огненной. Так почему бы заодно и не поправить дела твоей церкви?

Кирилл ничего не ответил на эти слова, а только нервно забарабанил костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Было видно, что ему не нравилось направление, которое принял разговор, однако он никак не мог решить, стоит ли ему одернуть зарвавшегося собеседника или постараться переубедить его. С другой стороны, он понимал, что в таком случае придется врать и изворачиваться, а ему этого совершенно не хотелось. Общество Марселя оказывало на него странное действие – обычно самоуверенный, теперь он терялся и не мог собраться с мыслями. Проблема была в том, что этот странный человек был слишком хорошо информирован и нисколько не напоминал своих полудиких соплеменников, с которыми Кириллу приходилось общаться прежде.

Мало кто знал о том, что сам странник родился недалеко от того места, где находился сейчас. Он был сыном местного целителя, ведаря, как его называли в народе, и был захвачен во время набега еще в раннем детстве. Переходил из рук в руки, пока однажды не стал собственностью состоятельного константинопольского чиновника. К тому моменту он уже был способен держать в руках оружие, к тому же отличался ловкостью и сообразительностью. Это, а еще знание языка росов, и определило его дальнейшую судьбу. Привыкший подчиняться, он ни секунды не раздумывал, когда ему приказали биться с представителями собственного народа, когда те атаковали Византию. И, несмотря на то, что война, по большому счету, была проиграна, его таланты не остались незамеченными. Он получил свободу и даже достиг определенного положения, так что к моменту судьбоносной встречи с человеком, приведшим его к Богу, он вполне мог позволить себе безбедную жизнь до конца своих дней. Однако у неба, как оказалось, были на него свои планы. Проникнувшись христианскими идеями, он ужаснулся пролитой им крови и решил посвятить всего себя служению церкви, сделавшись самым верным ее последователем. До встречи с Марселем его вера была непоколебима – главным образом, потому, что он, как ему казалось, знал ответы на все вопросы. Теперь же он был смущен, возможно, впервые за последние несколько лет. И дело было даже не в том, что его собеседник вел богохульные речи – нет, он был вполне почтителен и не сказал ничего, что можно было бы расценить как ересь. Но он, задавая вопросы, сам же на них и отвечал, зачастую даже говоря больше, чем знал сам Кирилл. При этом делал это как бы между прочим, словно речь шла о чем-то естественном и общеизвестном.