Заслуживает внимания весьма интересная деталь, характеризующая гуманизм древнеиндийского общества. Сушрута писал, что врач должен лечить всех нуждающихся в его помощи точно так же, как он лечил бы своих близких, и что врач не имеет права отказывать в помощи кому-либо. И тут же уточнял, что можно, без урона для репутации, отказывать тем, кто погряз в грехах и не желает раскаиваться, а также охотникам, которые сделали своим ремеслом убийство, и птицеловам, посягающим на чужую свободу.

Трактат Сушруты пользовался известностью не только в Индии, но и в арабском мире. В VIII веке он был переведен на арабский язык. Отдельные фрагменты переводились на персидский и китайский языки. Это неудивительно, ведь ничего подобного «Сушрута-самхите» в те времена не существовало.

Если сравнить то, что описывал Сушрута, с европейской медициной, то мы снова попадем примерно туда же, куда нас привело сравнение «Чарака-самхиты», — в XVII век, а по ряду операций даже в XVIII век. Иными словами, развитие древней индийской медицины соответствовало Новому времени[20]. Одно только описание операции кесарева сечения, дополненное рекомендациями по послеоперационному уходу за матерью и ребенком, заслуживает аплодисментов, потому что полностью укладывается в рамки современных представлений. Но давайте вспомним, что мы с вами живем в ХXI веке, а Сушрута жил в IV или V веке, более чем полторы тысячи лет назад.

Так и напрашивается вопрос: почему же индийская медицина остановилась в своем развитии практически сразу же после Сушруты, то есть где-то в VI веке нашей эры?

Причин было две — обилие завоевателей, последними из которых стали мы, британцы, и кастовая система, разделявшая индийское общество на множество социальных групп, в которых помимо прочих ограничений существовали и ограничения по выбору профессии. О том, какой ущерб обществу наносят завоевательные войны, говорить нет смысла. Что же касается кастовой системы, то она, с одной стороны, впихивает человека в прокрустово ложе разрешенных профессий, не учитывая при этом личностных предпочтений, а с другой — убивает всяческую инициативу. Зачем стремиться к чему-то особенному, если и ты, и твои сыновья, и твои внуки будут занимать в обществе точно такое же положение, что и твои деды с прадедами? Заработай на жизнь себе и своему семейству и на этом можешь успокоиться. Это, конечно, сказано образно и отчасти утрированно, но суть передана ясно — кастовая система тормозит развитие общества по всем направлениям.

Если спросить у десяти выбранных наугад людей: «Кто такой Махаон?» — то все десять ответят: «Это такая большая красивая бабочка». Только некоторые историки и знатоки классической греческой поэзии вспомнят знаменитого врача Махаона. Этот Махаон, не раз упомянутый в «Илиаде» Гомера, и есть настоящий, «первозданный» Махаон. А бабочка-махаон появилась лишь в середине XVIII века. Шведский ученый Карл Линней, тот самый, который создал единую систему классификации растений и животных, назвал в честь древнегреческого врача одного из представителей семейства парусников.

«Стоит многих людей один врачеватель искусный, — писал Гомер. — Вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством»[21].

«Илиада» ориентировочно датируется IX веком до нашей эры. Ее, вместе с «Одиссеей» и рядом других произведений, принято приписывать Гомеру, но точно установить авторство не представляется возможным. Да и неизвестно — существовал ли вообще Гомер или это некий собирательный образ. Однажды Томаса Карлейля[22] спросили о том, существовал ли Гомер.

— Мы не можем сказать наверняка, кто создал историю о Тристане и Изольде[23], — ответил Карлейль. — Что же говорить о гораздо более древних временах?

Но нам не так уж и важно, а если говорить начистоту — то совсем не важно, кто написал «Илиаду» и существовал ли Гомер. Нам важно иметь свидетельство того, что уже в IX веке до нашей эры в греческом обществе были профессиональные врачи. Да, Махаон и его родной брат Подалирий[24], были не только врачами, но и воинами, участвовавшими в сражениях. Однако первое же упоминание о них сопровождается словами: «Славные оба врачи, Асклепия мудрые дети». Врачи! Другое дело, если бы о них было сказано так: «Доблестные воины, умевшие врачевать раны». Да и отец Махаона и Подалирия Асклепий назван в «Илиаде» «врачом безупречным».

Надо уточнить, что в «Илиаде» идет речь не о боге-враче Асклепии, сыне Аполлона, а о его «прототипе» — правителе одного из греческих государств, который отправил на осаду Трои тридцать кораблей с воинами. Богом Асклепий станет только в VII веке до нашей эры, когда его начнут почитать по всей Греции. Став богом, легендарный врач обрел нового родителя, бога Аполлона, одним из «титулов» которого был Акесий — Целитель, и нового учителя — мудрого кентавра Хирона. Храмы бога Асклепия, называемые «асклепионами», стали подобием больниц, в которых асклепиады, жрецы-врачи, лечили страждущих. В отличие от своих вавилонских коллег, асклепиады использовали не только магические ритуалы, но и практические методы лечения, вплоть до хирургических вмешательств. В асклепионах впервые в Древнем мире в качестве лечебного средства стали использовать гимнастические упражнения. Египетские или вавилонские врачи не шли в своих рекомендациях дальше прогулок, потому что ни там, ни там не было такого культа физического совершенства, культа тела, который существовал в Древней Элладе. Служители Асклепия разрабатывали целые комплексы лечебных упражнений для различных заболеваний, так что Древнюю Грецию по праву можно считать родиной такого направления медицины, как лечебная физкультура, а Асклепия можно «назначить» покровителем фитнеса.