Дверь распахнулась, и в комнату, потирая озябшие руки, вошел Макрон. Он подсел к очагу, протянул ладони к огню и улыбнулся. В воздухе тут же распространился легкий запах вина.

— Холодная ночь, командир, — улыбнулся ответно Пизон.

— Еще какая! — кивнул Макрон. — Как дела у нашего новичка?

— Замечательно, командир. Даже просто отлично. — Пизон посмотрел на Катона. — Со временем ему многое можно будет доверить.

— Полагаешь ли ты, что этот малый может при случае тебя подменить?

— Я этого не сказал, командир. Ему еще нужно многому научиться, но задатки у него для того точно есть. Я как раз просматриваю составленный им запрос. Вот, взгляни, как тут все аккуратно и четко.

Макрон покачал головой.

— В другой раз. Я, собственно, в нем и не сомневался. Как-никак он из Рима, имеет столичное образование. Это ему сейчас здорово помогает, так ведь, Катон?

— Да, командир, — ответил тот с легким недоумением.

— Вот и прекрасно. — Макрон побарабанил пальцами по колену. — Но пришел я сюда с другой целью. Писанина — дело, конечно, ответственное, но придется тебя от нее оторвать. Завтра утром намечается рейд в одно варварское поселение. Тамошний вождь отрезал римскому сборщику налогов язык. Похоже, этот смутьян связан с вольными дикими племенами и хочет переметнуться на ту сторону Рейна. Так или иначе, Веспасиан посылает третью когорту, чтобы арестовать зарвавшегося вождя, а заодно конфисковать все имеющееся в селении золото, серебро и драгоценные камни. В возмещение ущерба, нанесенного римлянину и римской казне. — Он покривился. — Мы тут вроде бы ни при чем, однако одного из центурионов третьей когорты сегодня лягнул мул. Да так, что беднягу без сознания отнесли к лекарям, а его оптион, как назло, приболел еще раньше. Мне приказано взять под начало оставшуюся без командиров центурию, а тебе пора набираться командирского опыта. Короче, ты едешь со мной.

— О! Будет сражение, командир?

— Сомневаюсь. А что?

— Просто мы еще не упражнялись с настоящим оружием.

— Ну, не беда. Возьми, чего не хватает, у кого-нибудь из ребят, хотя в этом походе боевое оружие вряд ли понадобится. Эти германцы драться не будут: как увидят легионеров, так отдадут что угодно, лишь бы мы поскорее ушли. Мы просто маршем добежим до селения, произведем арест, реквизируем, что сумеем найти, и уйдем. К ночи уже будем дома.

— К ночи? — Катон не сумел скрыть разочарования, поскольку надеялся, что эта вылазка к варварам отдалит его от не менее дикого перуджийца хотя бы на несколько дней.

— Не переживай, сынок, — добродушно сказал Макрон, неверно истолковав возглас Катона. — Чего-чего, а схваток на твоем веку будет достаточно, это я могу твердо тебе обещать. Однако отрадно, что ты так рвешься в бой. Какой прок от пугливых солдат, ведь война — это наша работа.

Катон заставил себя улыбнуться.

— Так точно, командир.

— Вот и славно! — Макрон ободряюще потрепал его по плечу. — Встретимся у северных ворот на рассвете. Будь в полном вооружении, в плаще и с провизией на день.

— Так точно, командир. Тогда, если никто тут не против, я бы лег сегодня пораньше.

Макрон повернулся к писцу.

— Ну, разумеется! — улыбнулся Пизон. — Первый боевой марш, это не шутка. Завтра тебе понадобятся все силенки. Иди, отдыхай.

После того как дверь за юнцом затворилась, центурион посмотрел на писца.

— Ну, что скажешь?

— У него есть дар к канцелярской работе, твердый почерк, хорошая память. — Пизон умолк.

— Но? — поднял брови Макрон.

— Но, как в солдате, я в нем не уверен. Малыш слишком мягок.

— А чего же ты хочешь от парня, выросшего во дворце? В тепле, в сухости, на всем готовом? Но, заметь, большинству таких и недели в армии не продержаться, а он терпит, не ноет. Телесной закалки ему, может, и недостает, но все это возмещается крепостью духа. Сдается, в конце концов мы сумеем выковать из него полезного для армии человека.

— Тебе видней, командир.

— Мне-то видней, но ты так не думаешь, а, Пизон?

— Честно говоря, нет, командир. Усердие и терпение хороши в кабинете, но солдату приходится воевать, а одной силой духа много не навоюешь. — Пизон помолчал и добавил: — Поговаривают, что он трус.

— Да, я тоже слышал что-то такое. Но слухи есть слухи. За большинством из них кроме злословия ничего не стоит. Нам нужно дать пареньку шанс.

Пизона вдруг осенило.

— Вот оно что, командир. Выходит, дельце ожидается не такое уж плевое.

— Сам ведь знаешь, Пизон, каковы эти германцы: им только дай повод подраться. Я и вправду не думаю, что нас ждет серьезная заваруха, но кое-кого столкнуть лбами придется. А мне это даст возможность посмотреть, как поведет себя мой оптион.

— Если то, что о нем говорят, справедливо хотя бы наполовину, он задаст драла.

— А об заклад побиться не хочешь? — улыбнулся Макрон. — На пять сестерциев? Я знаю, ты можешь себе это позволить.

— Я-то могу, командир. Можешь ли ты?

— Пять сестерциев. — Макрон, игнорируя насмешку, поплевал на руку. — Ставлю пять на то, что Катон устоит. Ну, отвечаешь?

Помешкав секунду, Пизон хлопнул по ладони центуриона.

— Пять, говоришь? Пусть будет пять.

Холодная ночь подернула весь римский лагерь белым налетом. Пять сотен легионеров третьей когорты в тяжелых зимних плащах деловито строились по центуриям. Кусачий морозец давал себя знать, из ртов притопывающих ногами и потирающих руки солдат вырывались клубочки пара. Они отпускали шуточки и добродушно переругивались с бойцами других когорт, пришедшими поглазеть на вынужденных куда-то тащиться товарищей и весьма довольными тем, что на сей раз этот жребий их миновал. Командиры центурий стояли чуть поодаль от рядовых, и Катон без труда высмотрел среди них плотную фигуру Макрона.

— Это твой парень? — спросил сосед.

Макрон кивнул.

— Больно уж он молод для оптиона.

— Посмотрим, — буркнул Макрон и пошел к остановившемуся невдалеке грамотею. Нескладному, долговязому, в плохо сидящем плаще и безобразно короткой тунике.

Он медленно обошел вокруг юноши, потом толчком руки заставил его задрать подбородок, чтобы проверить, застегнут ли удерживающий шлем ремешок.

— Сойдет. Так вот, пока мы не вернемся в лагерь, держись строго рядом со мной. Не смей отходить от меня ни на шаг. Ни вправо, ни влево. Ты понял?

— Так точно, командир.

— А сейчас двигай к шестой центурии, последней в строю. Жди меня там.

— Командир?

— Что еще?